– Однако, – царапнуло недоуменьем Макса, и он переглянулся с Отто.
Тут пару раз по нервам чиркнуло глиссан-до, и вот уже andante саксофона захлебнулось в злых арпеджио.
Макс побледнел, его рука взметнулась было в попытке отгородиться, но… Поздно. Вот гаммы зажужжали недовольным роем. Зловещими басами заскрипели стволы и сучья, тревожно зашуршали травы. Тяжело задышало небо, опускаясь бескрайним облаком все ниже, ниже. Отчего-то заложило уши. Неясный гул прервался карканьем далекого грома. Истерично завизжала молния: «Зажигай!!!».Особенно досталось январю и февралю 2009 года: энергетический брык, авиа– и автокатастрофы, электроэнергетика застыла в шоке. Дореформировались…
– Чем там хуже, – дернул вверх палец партиец, – тем лучше здесь , – губы растянулись как резиновые, овечья шкурка сползла, обнажив суть вепря. Глаза сверкнули мрачным огнем.
«Маньяк!» – с отвращением подумал Отто, но улыбку поспешил вернуть. И тут же замер, скривился: слух резанули рулады «Персидского марша», исполненные в верхнем регистре: будто строй лилипутов развернулся на марше.
– Достаточно! – хлопнул в ладони партиец, учуяв в лилипутах намек на их карликовую партию.
«Мнительность – тоже диагноз», – подумал Меломан, но руки с клавиатуры снял.
– Наш аттракцион, – привлек к себе внимание Отто, – дает прогноз лишь на текущий год. Следующая встреча пройдет осенью – уже в Москве: увидим, что нас ждет в последующий период. Так что готовьтесь, господа, – зима, как нам нарисовал оракул, – будет лютой. Тут главное – соломки подстелить. Подсуетиться. И будет все о’кей.
– Теперь и мой черед, – выдвинул челюсть Макс. – Ты, парень, не плошай. Чуть так – озолочу, чуть эдак – уничтожу. Сыграй мою судьбу. На совесть. Без свиста и волны. И не зуди аккордами, зануда. А сбацай-ка «Березоньку…»
Меломан взглянул на Отто. Тот сделал страшные глаза и часто закивал: «давай, играй, играй».
Едва он прикоснулся к клавишам, как мелодия из далекого детства уже зашелестела листьями. Меж тем левая рука легко изобразила бескрайнее море колосьев. Их любовно расчесывал ветер.
– Во по-ле бе-ре-за сто-я-ла, – запел вполголоса довольный Отто. Таким аттракционом можно заработать не только политический капитал. Если дело развернуть как надо.
А слушатели невольно разулыбались – чем не старая песня о главном?..
– Вот ее, эту песню, и надо сделать гимном России, – услужливо встрял молодой человек с прозрачными голубыми глазами – подающий надежды партиец из стана «Сынов Отечества». Влад, кажется…
Его реплику разметали вдруг пульсирующие аккорды; задышал тяжело вдруг колокол; расплескали тревогу бубенцы; жесткой медью вломились ударные. Ритм известного напева неузнаваемо изменился. Запахло скороспелым мажором. Пулеметная очередь из глиссандо разметала и нежную грусть.
Зловещие синкопы вывернули известную мелодию наизнанку – и уже не березонька, а глумливый иноземный марш форсирует мажор, вытаптывая душу…
У Макса задергалось веко:
– Стоп! Не верю, паскуда, не верю!
Меломан сорвал было заключительный аккорд, но руки вновь отдались волшебной стихии. На этот раз мирно застучали кастаньеты.
«Болеро»! – ошалел Юрий Отто. – К чему бы это?..
Но додумать не успел. Все, кто здесь находились, погрузились в странный гипнотический морок. А Меломан все играл…
… На середину комнаты вдруг выскочил старик, лицом похожий на Кощея из сказки.
– Я не Кощей! – рассерженно сверкнул он очами. – Ведун я, Ве-дун – и все про все я знаю, хе-хе. Макс обречен – не тот он выбрал путь…
Он смех рассыпал как битое стекло. Вдруг съежился, похотливо потер ручонки, заверещал:
– Мне удалось!.. Фортуна расщедрилась. А уж свои полцарства я разменяю на десять тысяч сказочных желаний и каждое, о! каждое я буду смаковать как щедрый дар небес, и старость перестанет быть пудовой гирей…Макс зажал руками уши, лицо исказила гримаса, он завыл:
– Не-е-е-т!
Его вопль лишь подстегнул все ускоряющийся ритм «Болеро». Но не доблесть тореро сквозила в зажигательном испанском танце, а воспаленные глаза… куража. Как опасный маньяк, кураж вел его к пропасти…В последний момент Макс оглянулся – в ноги ему метнулся пес с горящими от бешенства глазами. А может, то была крыса ростом с пса – он так и не понял. Она метнулась вдруг в сторону, запуталась в каких-то шторах…
Его крик разорвал вязкий морок в клочья.
Все очнулись.
Меломан развернулся на крутящемся стуле и беспристрастно уставился в окно: в последних квакающих аккордах он углядел и знак своей судьбы – его приговорили. Свидетелем чего он стал – неясно, но жить ему недолго. Так Макс решил…
Но вслух никто не проронил ни слова. И даже Макс поднялся и козырнул роскошным зуборядом. Бриллианты вспыхнули, но взгляд остался стылым. А на губе, прокушенной в запале, вспухла капля крови, отчаянно сверкнув рубином…
Некто в сером – коренастый и мордатый, излучал напряжение. Улыбки высоких гостей походили на оскал. И освещение здесь было ни при чем…
– Перекур, – растерянно предложил Юрий Отто.Глава III
Озарение
Пятигорск, июль 2008 г.
Магистра астрологии Мармарова узнал я сразу. Но не потому, что другого солидного мэтра в гостиной у Арсения не наблюдалось. Его «выдавало» живое участие во взгляде и спокойная благожелательность.
Столичный гость прилетел по делам в Пятигорск прямо с Каннского инвестиционного форума, где «проставлялось» и родное Ставрополье. Мармаров был приглашен «той» стороной – независимым экспертом. Возможно, и его лепта помогла развернуть стоящего инвестора лицом к ОЭЗ «Кавказские Минеральные Воды».
…Он расположился в высоком кресле. За столом. Здесь же, как птички на жердочке, примостились на краешке дивана двое.
– Жека и Верка, – кивнул Арсений в их сторону. – Супруги. Простите, – хлопнул он себя по лбу, – «бывшие». Но, не безнадежно. Как говорится, в стадии ремиссии. Ага?..
Жека показал кулак, его жена поджала губки. Но Сеню нашего не прошибешь.
– Мой друг, – представил он теперь меня, – кликуха Меломан. Подробнее не буду – он в бегах. А на хвосте – гориллы олигарха. Но, чу… – он палец приложил к губам. – Молчу, молчу. О том, что здесь он – никому! – вернул кулак он Жеке.
– Арсений! – сокрушенно вздохнул Мармаров. – Не время же для фарса.
И мне кивнул:
– Наслышан я о славе Меломана, наслышан… Позвольте, я продолжу…
Я присел к столу. Включиться в разговор сумею позже.
– Итак… Тот, кто рожден в один час с Алексеем и жертвами из списка приговоренных, – Мармаров кивнул на лист с распечаткой, – и есть… «заказчик».
Фраза заморозила тишину до хрустального звона.
– Так просто! – прошептал, наконец, Арсений, глаза зажглись азартом.
Действительно, и губернатора из Южной области, и мэра из Забаровска, и ученого из Новосимбирска, и двух депутатов из двух разных партий и, наконец, местного журналиста из Семигорска связывает лишь… дата рождения – с разницей в несколько минут. Дата рождения, которая была оглашена в популярной российской телепередаче – в самый прайм-тайм.
– …Одно непонятно, – вновь вздохнул Михаил Данилович, – кто надоумил этого ирода поднять руку… на самого себя?
Мы непонимающе уставились.
– Неизвестный – пока еще, – поднял палец Мармаров, – «заказчик» – срубил сук, на котором и сидел. Энергетически! это приравнено самоубийству, – строго изрек он. – Рано или поздно (но не позднее года) заказчик уйдет следом. Добро бы понял – за что? как? почему? Но! Сейчас я не об этом. Все связаны мы крепко энергопуповиной с теми, кто рожден в одно и то же время с нами. Как близнецы: один поранит палец – у другого, даже если он за сотни километров, тот палец заболит. Ему б беречь своих астральных братьев пуще глаза, а он… – развел руки Мармаров, но, заметив нашу оторопь, продолжил: