– Ну что сказать?.. Мой импульс слаб. Устал. Душа в надрыве. Один сеанс дам, смогу, но более… Не сейчас.
– Спасибо, Саша, – улыбнулась Вера.
– Монетку кинем? – улыбнулся Жека.
– Нет, – оборвал его я. – Пусть Вера свой ему задаст вопрос.
– Спасибо, Сеня, – засияла Вера. – Но, если можно, сыграй судьбу… Маруси. Хотелось знать, как там она? Жива-здорова? Обижается?..
– О, мать Тереза! – закатил глаза вверх Жека.
– А что?! – вскипела Вера. – Кто первый нам помог?
– Не спорьте, господа! Есть компромисс, – воскликнул Меломан и подошел к роялю. – Есть выход. Для вас исполню я коррекцию судьбы . Срок действия – перенесу на завтра. Идея – супер! – на подходе. Я чую. Не зевать!
– Ура! – воскликнул Жека. – Так я с утра примчусь. Дождемся вместе, идет?..
– Идет, хитрюга, – я рассмеялся. – Спасибо, Меломан.
– Ну, а теперь, извольте, о судьбе Маруси… Сейчас… Настроюсь, соберусь, – вздохнул он, усаживаясь на стульчик винтовой.…Ох, лучше б он и вовсе не настроился. В ту ночь никто из нас не смог заснуть. И даже я, известный соня (так считает Жека), иль – «жаворонок» (так считаю я).
– Ну, Вера, Верочка, – все пытался утешить ее Жека, – ох, впечатлительная, бе-е-дная моя…
– Бедные соседи, – с запозданием подумал я, но тут же понял: ужас нагнетали не басы, а шквал отчаяния; мороз по коже драл не от разъяренного визга верхних регистров, а от градуса возмездия… Нет, это была не музыка. Это было нечто . Катастрофа. Триллер! Девятый вал!! Это была пляска Смерти.
Взбесившийся рояль выпустил на свободу зверя…
Глава VI
Маруся
Москва, июль 2008 г.
Уже двое суток небо сочилось дождем. Улицы были безлюдны. Лишь громче обычного мяукали бездомные коты, запертые непогодой в сырых подвалах. Их даже было слышно у роскошного подъезда высотки в тридцать четыре этажа, у которого притормозила кичливая бээмвуха.
Сначала открылась дверца со стороны водителя, затем парашютным куполом раскрылся зонт. Впрочем, Макс не стал дожидаться суетливого водилу – не сахарный! – и, молча отодвинув услужливую руку, направился к своему подъезду.
Две черные кошки метнулись наперерез.
Лучше б остался в Жуковке, – сплюнул в сердцах он. – Недоброе предчувствие грызло еще с утра. Макс стал в нерешительности. Несколько мгновений на раздумье и он, обреченно махнув рукой, прошагал к подъезду.
В действительности свой выбор он сделал чуть раньше, когда с помощью Ведуна подстегнул свой кураж. Кураж обернулся навязчивой идеей и, как опасный маньяк, неумолимо вел его к бездне. А что черный кот?!. Регулировщик на перекрестке судеб. Только жезлом не машет, а бросается наперерез, пытаясь предотвратить аварийную ситуацию: авось слепец, пьяный иль раззява затормозит, одумается и свернет с бездорожья. Проигнорировал – пеняй на себя! Штрафом не отделаешься.
…Несуразно длинная тень выплыла из-за рекламного щита. Ее хозяйка – востроносое скособоченное существо ростом с ребенка – торжествовала, потирая в предвкушении сухие когтистые лапки. Еще миг – и казнь подлеца была б снова отложена – на вилле дачного поселка не проскочила б и мышь. Лазейка была найдена только здесь – сам Волк бы гордился ею. Но главное – эшафот сооружать не придется – он вписан уже в интерьер просторной террасы пентхауса.
Уже и приговоренный скрылся за тяжелой дверью подъезда, уже, неуклюже развернувшись, свернула за угол бээмвуха, а она, Маруся, не уходила.
Она мысленно вошла в подъезд вместе с приговоренным. Мимо консьержа направо – к скоростному лифту. Мелькает на крошечном табло нумерация этажей, выходят-заходят люди. И вот он – тридцат четвертый. Уютное фойе, два глиняных вазона с мелкими как кровавые брызги цветами и одна-единственная на этаже черная тяжелая дверь. Поворот ключа и…
Ее крысиные глазки сморгнули и угрожающе полыхнули красным.Глава VII
Возмездие
Что-то зашуршало в углу. Красные огоньки вспыхнули и пригвоздили.
«Крыса?» – шарахнул он тапком.
Тишина…
«Да откуда здесь крысы, – запоздало мелькнуло в сознании. – Мимо охраны и мышь не проскочит. Приснилось…»А сон был странный. Весьма. Не досмотрел, проклятье!
Старик-Ведун приснился. И шептал он что-то про тропу из сказки, да! – про распутье…
– …Не ту тропу избрал… – Ведун щерился как гном из старой сказки. – Ошибка вышла. Но… Путь уж выбран. Поздно.
– Меня, Ведун, ты кинул. Продинамил на мои полцарства. Небось, считаешь денежки, кайфуешь?..
– Что деньги – тлен. Твои полцарства лишь фонарь, чтоб Истину сыскать.
– … И – философский камень? В придачу…
– Зачем мне камень? Я – откровенья жду. В преддверии стою и мерзну. Огня ты мне поднес, премного благодарен. Согреюсь я, отринет беспокойство и суета уйдет. И только – цель! Открыть ее, узреть и…
– … умереть спокойно?..
– И – воспарить по новой. Воскреснуть, то есть. Усек? – вдруг сморщился Ведун – его лицо смеялось, но взгляд был строг и остр.
– А все – тот Меломан, поганый гений. Все – он. Ответ он понесет по полной…
– За что?!.
– За все! Он – расстрелял… кураж! мечту идиота – зарыл в песок. Я в тупике. Я – ноль. Но он – ответит… Жизнью!
– Бедняга Макс…
– Ты только не жалей. Ошибся где-то? Знаю. Кулак искусан в кровь; сомненья не разгрыз припадок нервный… Где пластырь? Где?! Боли-и-ит… Вот так болит и сердце, когда окроплено сочувствием притворным. Довольно! Прочь сказки тухлые. Долой!
Я – на трибуне. В Риме. И воздух Колизея дрожит от крика черни: ату его, ату! И гладиатор – ждет, клинок приставлен к шее. То – Меломан. Он – обречен. Рок – я! Толпа ревет. Моя рука взлетает, чтобы нырнуть отвесно пальцем вниз: кончай его! ату! Так Рок решил. И – я.
Макс вскинулся: тот шорох. Снова. Что-то метнулось к террасе и запуталось в шторах – слишком маленькое, чтоб по-настоящему испугаться, но достаточно крупное – с собаку – чтоб растеряться. Тем более спросонья, под утро, в наполовину зашторенной спальне. Шторы были тяжелые, непроницаемые, бархатные. Бездна звездного неба пугала его больше, чем панорамный вид с 34 этажа его элитной высотки. В темноте ему спалось крепче. До сих пор.
Он тихонько поднялся с кровати и кинулся к двери, но… над ним осыпалась штукатурка. Звук выстрела пригвоздил его к месту.
Макс медленно обернулся, просчитывая варианты: вор? киллер? наемник? одиночка?… Услышали ли выстрел соседи?..
«Консьержа урою», – сжались кулаки.
Меж тем «наемник» продолжал вертеться в пустом темном углу – не разглядеть. Секунды капали как в замедленной съемке…
Наконец, что-то щелкнуло – непрошенный гость нашел-таки шнур и бордовые шторы торжественно раздвинулись – как занавес перед последним актом долгожданной премьеры.
Свет нового утра затопил комнату. Он окаменел: в его апартаментах, проявилось существо из недавнего морока, прыгающее в танце Смерти. Извращенный ритм раздавал оплеухи, голова уродца дергалась под искореженную музыку «Болеро». От бессмертного произведения оставалось лишь господство ритма да пульс кастаньет. На миг он зажмурился и потряс головой: но морок не исчезал. Растрепанное, крохотное, бесполое существо, искаженное гримасой ненависти и торжества, вселяло ужас сильнее, чем ствол, все еще направленный ему в грудь.
Надежда договориться с непрошенным гостем, едва вспыхнув, погасла.
То был звездный час Маруси. Ради него, призрачного часа, она не состригала седой крысиный хвостик, не подкрашивала пегие пряди. Сегодня она была во всем «великолепии», а ветер, еще недавно грозивший сорвать ее с карниза, вздыбил седые лохмы в дьявольский ореол.