Ночью на дороге было мало путников, и уж совсем не встречалось малорослых всадников, которые могли бы оказаться Тобином, однако Ки не мог удержаться от того, чтобы не заглядывать в лицо каждому, кого он обгонял.
Ближе к полуночи Ки остановился у ручья, чтобы дать отдых коню. Только тогда ему пришло в голову заглянуть в мешок.
И полночь уже наступила, когда Фарин увидел в двери своей комнаты очень встревоженного Молая.
Глава 48
Полумесяц на небе показывал Тобину дорогу домой. В его свете он пересекал реки и скакал по дорогам, ведущим на запад, к горам. Может быть, Гози вспоминал путь тоже, потому что они ни разу не свернули не туда.
Страх прогнал сон, да и странная боль не проходила. Временами она отпускала Тобина, и тогда он целые мили гнал Гози галопом. Иногда Тобину казалось, что между бедрами у него колышется тусклый багровый огонь, и тогда мальчик вспоминал о Нирине и жидком пламени у него на ладони, а Гози брел по травянистой обочине дороги, не переходя на рысь.
Ночь тянулась бесконечно, и боль, пробираясь к груди, то погружала Тобина в жар, то окатывала холодом. Кровь у него в штанах высохла, но около полуночи начала сильно чесаться грудь между сосками. Когда Тобин почесал это место, пальцы его стали влажными.
Чума, чума, чума — билась мысль в такт ударам сердца.
Разносчик заразы.
У Лхел должно быть какое-нибудь снадобье. Наверное, поэтому ему и было послано видение, велевшее явиться к ней. Наверное, горные ведьмы знают средство, неизвестное ни дризидам, ни царским целителям.
Все они слышали страшные рассказы. В портовых городах «птицы смерти» заколачивали дома разносчиков заразы вместе с теми несчастными, которые оказывались там, когда первый заболевший был обнаружен. Если кому-то удавалось выздороветь, он должен был доказать это, взломав дверь изнутри.
Он, Тобин, разносчик заразы.
Лхел это предвидела.
Заколотят ли теперь Старый дворец?
В темноте ночи воображение рисовало Тобину целую армию «птиц смерти», нагрянувшую во дворец с молотками и мешочками гвоздей, как те мастеровые, что работали в замке.
Не выследят ли они его и не заколотят ли замок тоже?
Его можно запереть в башне. Он станет носить маску с клювом, станет похож на тех птиц, которые были единственной радостью его матери…
Всю долгую ночь мысли Тобина не могли вырваться из бесконечного круга. Он почти удивился, увидев прямо перед собой зубчатые вершины гор на фоне звездного неба.
Первые лучи рассвета окрасили небо у Тобина за спиной, когда он проезжал спящий Алестун. Гози спотыкался и шумно дышал, а сам Тобин впал в дремотное оцепенение, когда ему смутно мерещилось, что вот сейчас он откроет глаза и окажется в своей комнате в Эро, двери которой заколочены «птицами смерти», или что на самом деле он следует своему сновидению, которое ведет его в подземную комнату, охраняемую ланями.
Оставив городок позади, он свернул на знакомую дорогу между деревьями, окрашенными осенью в яркие цвета. Она казалась такой же, как когда отец в первый раз взял его с собой в Алестун — полжизни назад. Тобин был рад оказаться здесь, пусть это и будет в последний раз. Он надеялся, что его похоронят где-нибудь в лесу, он совсем не хотел оказаться в нише усыпальницы под ногами каменных цариц. Его место было здесь.
Тобин как раз увидел над вершинами деревьев крышу башни замка, когда на дорогу перед ним вышла Лхел. Его глаза обожгли слезы облегчения.
— Кееса, ты пришел, — сказала она, протягивая ему руки.
— Я увидел кровь, Лхел. — Голос Тобина был тих, как голос Брата. — Я болен. Я принес чуму.
Лхел обхватила рукой его лодыжку и, прищурившись, всмотрелась в лицо, потом ободряюще похлопала Тобина по ноге.
— Нет, кееса. Не чума.
Высвободив его ногу из стремени, Лхел взобралась в седло позади Тобина и взяла поводья.
Он мало что запомнил из дальнейшего: только тепло ее тела, прижимающегося к его спине. Это было так приятно…
Потом Лхел помогала ему спешиться, и руки ее были прохладны, как речная вода. Перед ним был древний дуб, дупло, корзины и мешки, круглое озерцо, в которое впадал родник, блестящее, как зелено-золотое зеркало.
Перед дубом горел веселый огонь. Лхел подвела Тобина к костру и усадила на бревно, закутала в меховую шубу и сунула в руки деревянную чашу с горячим травяным чаем. Тобин жадно выпил, радуясь теплу. Мягкий мех шубы был желтовато-бурым — мех барса… Барса Ки, подумал Тобин, мечтая о том, чтобы друг оказался рядом.
Что со мной случилось? — выдохнул он.
— Покажи кровь.
Тобин распахнул ворот туники, чтобы показать ей сочащуюся кровь на груди.
— Ты говоришь, я не болен, но посмотри! Что еще это может быть?
Лхел коснулась влажной плоти и вздохнула.
— Мы многого просили у Матери. Слишком многого, пожалуй.
— Моей матери?
— И у нее тоже, но я говорю о Богине — Великой Матери. У тебя там болит?
— Немножко, но в основном болит живот. Лхел кивнула.
— Кровь в другом месте?
Тобин, смущаясь, поднял тунику и показал Лхел, где появилось первое пятно.
Лхел положила руки ему на голову и тихо заговорила на языке, которого Тобин не понял.
— Ах, кееса, слишком рано. Слишком рано. — Голос Лхел звучал печально. — Может быть, я делать плохо, когда велеть тебе держать хеккамари Брата рядом. Нужно позвать Аркониэля. Ты ешь, пока я хожу.
— А нельзя ли мне пойти с тобой? Я хочу увидеть Нари! — умоляюще сказал Тобин.
— Потом, кееса.
Лхел принесла ему теплой овсянки, ягод и хлеба, потом исчезла между деревьев.
Тобин плотнее закутался в шубу и запустил зубы в ломоть хлеба. Наверняка украден у поварихи из замка. Вкус хлеба заставил Тобина еще больше затосковать по дому. Ему так хотелось догнать Лхел, посидеть у очага на кухне с поварихой и Нари. Оказавшись так близко от замка, в своей старой одежде, Тобин легко мог представить себе, что вообще никуда не уезжал…
Только вот Ки не было рядом. Тобин провел рукой по меху барса, гадая, что скажет другу, когда вернется. Что Ки, Фарин и остальные думают теперь?
Тобин решил, что тревожиться об этом можно и после, и снова коснулся кровавого пятна на груди. Значит, он все-таки не переносчик заразы, но что-то ведь не в порядке… Может быть, это что-то даже хуже.
Уже совсем рассвело, когда Ки добрался до поворота к Алестуну, однако миновал его, не свернув: он только один раз ездил по этой дороге и помнил ее плохо. Однако как только он проехал перекресток, перед ним неожиданно появился Брат, испугав его коня.
— Ну вот и ты! — проворчал Ки, туго натягивая поводья, чтобы успокоить шарахнувшегося Дракона.
Призрак указал на дорогу, мимо которой Ки толькo что проехал, обернувшись, Ки увидел столб со стрелкой.
— Спасибо тебе, Брат.
Ки уже почти привык к призраку, было, конечно, вполне возможно, что он просто слишком устал, проголодался и тревожился о том, что обнаружит в конце своего долгого пути, чтобы у него оставались силы на страх. Как бы то ни было, он порадовался, когда Брат не исчез и сопровождал его всю дорогу до Алестуна.
Для середины эразина утро было теплым. От мокрых от дождя деревьев поднимался пар, похожий в сером утреннем свете на привидение.
— С Тобином все в порядке? — спросил Ки, предположив, что Брат должен знать о состоянии своего близнеца. Однако призрак не обернулся и ничего не сказал, он просто продолжал двигаться впереди своим странным шагом, который не был ходьбой. Понаблюдав за ним некоторое время, Ки решил, что без него все-таки было приятнее.
Аркониэль только начал умываться, когда перед ним в воздухе возникло лицо Лхел.