— Ты ей нравиться.
Да, подумал Тобин, эта женщина говорит совсем не так, как жительницы Алестуна. Сейчас он был совсем близко к ней и чувствовал, что и пахнет от нее не очень хорошо, но почему-то совсем перестал бояться.
По-прежнему пряча куклу под плащом, мальчик опустился на колени и снова погладил крольчонка.
— Какой мягкий мех! Собаки не дают мне гладить кроликов.
Женщина пощелкала языком.
— Собаки мало понимать. — Прежде чем Тобин успел спросить, что она имеет в виду, женщина продолжала: — Я долго ждать тебя, кееса.
— Меня зовут не «кееса». Я принц Тобин. Я ведь тебя не знаю, верно?
— Но я знать тебя, кееса Тобин. Знать твой бедный мама тоже. У тебя есть вещь было ее.
Значит, она все-таки видела куклу… Покраснев, Тобин медленно вытащил ее из-под плаща. Женщина взяла куклу, а Тобину передала крольчонка.
— Я Лхел. Ты меня не бояться. — Она держала куклу на коленях, поглаживая ее своими грязными пальцами. — Я знать тебя с рождения. Высматривать тебя теперь.
Лхел?
Тобин когда-то слышал это имя.
— Почему ты никогда не приходишь в замок?
— Я приходить. — Лхел подмигнула Тобину. — Меня не видеть.
— А почему ты говоришь неправильно? Лхел шутливо коснулась пальцем его носа.
— Может, ты научить? Я научить тоже. Я ждать, чтобы научить, давно тут среди деревья. Одиноко, но я ждать. Ты готов кое-что учить?
— Нет. Я искал… искал…
— Мама? Тобин кивнул.
— Я видел ее во сне, в комнате под землей. Лхел печально покачала головой.
— Не она. Теперь я. Для это мама не нужна. Тобина охватила печаль.
— Я хочу домой.
Лхел потрепала его по щеке.
— Недалеко. Но ты тут не только заблудиться? — Она коснулась куклы. — Это тебя тревожить.
— Э-э…
— Я знать. Ты пойдем, кееса.
Лхел поднялась и двинулась между деревьев, держа в руках куклу. Тобину ничего не оставалось, как идти следом.
Когда в замке не было Риуса и его солдат, стирка занимала не так много времени. Видя, что начинается дождь, Нари и повариха быстро все закончили и развесили белье на веревках, которые Минир натянул в зале.
К ужину все было закончено.
— Я испеку хлеб, — сказала Нари, с удовлетворением оглядывая развешанное белье. — Только посмотрю, не нужно ли помочь Тобину.
На самом деле она беспокоилась о том, что ребенок так надолго остается один, особенно после того происшествия в игровой комнате. Должно быть, весь беспорядок сотворил демон — от одной мысли, что Тобин мог опрокинуть тяжелый гардероб, у нее сердце переворачивалось от страха, — но ведь она сама видела, как мальчик швырял игрушки, да и напал на нее, разбив ей нос, все-таки Тобин. Становилось все труднее разобраться, когда нужно винить демона, а когда что-то находит на Тобина. Он стал таким странным после смерти матери, все время вел себя так, словно охраняет какой-то секрет…
Взбираясь по лестнице, Нари вздохнула. Ариани никогда не была хорошей матерью, кроме, может быть, последних спокойных месяцев. А Риус? Нари покачала головой. Ей никогда не удавалось понять его, а уж со времени смерти жены и подавно. Если Тобин и ведет себя странно, то кого в том винить?
Она нашла Тобина рядом с игрушечным городом. Стоя на коленях, мальчик чинил кораблик, спутанные черные волосы свесились ему на лицо.
— Хочешь помочь мне с хлебом, малыш? — спросила Нари.
Тобин помотал головой, старательно прилаживая на место крошечную мачту.
— А с этим тебе не подсобить?
Тобин снова помотал головой и отвернулся, протянув руку за какой-то деталью кораблика.
— Как пожелаешь, молчаливый господин. — Бросив на мальчика любящий взгляд, Нари направилась на кухню, уже поглощенная мыслями о том, какой сегодня получится хлеб.
Она не услышала тихого стука: в пустой комнате игрушечный кораблик упал на пол.
Прижимая к себе крольчонка, Тобин шел за Лхел все глубже в лес. Тропинки между деревьями не было, но Лхел двигалась так быстро и уверенно, как будто перед ней расстилалась дорога, В лесу становилось все темнее, таких больших деревьев Тобин никогда раньше не видел. Скоро они оказались между огромных дубов и вязов. Землю покрывал яркий ковер желтых венериных башмачков, гаултерий, неприятно пахнущих лиловых триллиумов.
Следуя за Лхел, Тобин рассматривал ее. Она была ненамного выше его самого, волосы женщины были черными, как у его мамы, но только жесткими и курчавыми, с густыми седыми прядями.
Они шли очень долго. Тобину не хотелось так далеко углубляться в лес, особенно с этой странной женщиной, но ведь она забрала куклу и теперь шла, даже не оглядываясь, чтобы убедиться: мальчик следует за ней… Смахивая слезы, Тобин клялся в душе, что никогда больше не уйдет из замка один.
Наконец Лхел остановилась перед самым огромным деревом, какое Тобину только случалось видеть. Оно уходило ввысь, не уступая башне замка, и было почти таким же толстым. На нижних ветках оказались развешаны черепа животных, рога и распяленные для просушки шкуры. На веревке вялилось несколько мелких рыбешек, на земле стояли сплетенные из травы и прутьев ивы корзины. Рядом с деревом из земли бил чистый родник, вода переливалась через край круглого прудика и с журчанием текла вниз с холма. Лхел и Тобин напились, зачерпывая воду ладонями, и Лхел подвела мальчика к огромному дереву.
— Мой дом, — сказала она и исчезла внутри ствола.
Тобин открыл от изумления рот, гадая, не проглотило ли ее дерево, но тут Лхел выглянула и поманила его.
Подойдя ближе, Тобин обнаружил трещину в стволе, достаточно большую, чтобы он мог в нее пройти, даже не наклоняя головы. Внутри древнего великана оказалось дупло, почти не уступающее размером собственной спальне Тобина, с полом из утоптанной земли. Гладкая серебристая древесина образовывала стены, теряющиеся в темноте вверху, а Меньшая трещина над головой Тобина давала достаточно света, чтобы он смог разглядеть служащую постелью охапку соломы, заваленную мехами, очаг и 'котелок над ним. Котелок очень походил на те, которыми пользовалась повариха в замке.
— Ты сама все это сделала? — спросил Тобин. Любопытство вытеснило страх. Здесь было даже лучшe, чем в снившейся ему подземной комнате.
— Нет. Старый матушка дерево открыть сердце, сделать хороший место внутри. — Лхел поцеловала свою ладонь и прижала ее к дереву, словно благодарила его.
Усадив Тобина на постель, Лхел развела огонь в очаге. Тобин спустил крольчонка на пол, и тот принялся тереть лапкой усы. Лхел откуда-то из темного угла достала корзинку с земляникой и каравай, заплетенный косичкой.
— Похоже на тот хлеб, что повариха вчера пекла, — заметил Тобин.
— Она хороший мастер, — ответила Лхел, ставя угощение перед Тобином. — Я тебе говорить: я бываю твой дом.
— Ты украла хлеб?
— Заслужила: тебя ждала.
— Как получилось, что я тебя никогда там не видел? — спросил Тобин. — И почему, хоть ты живешь так близко, я никогда о тебе не слышал?
Женщина отправила в рот горсть ягод и пожала плечами.
— Я не хочу люди видеть меня — они не видеть. Теперь мы делать этот хекка, да?
Прежде чем Тобин смог возразить, Лхел вытащила нож и разрезала блестящую черную нить на шее куклы. Только теперь Тобин разглядел, что это была прядь черных волос.
— Мамины. — Лхел пощекотала щеку Тобина прядью, потом бросила ее в огонь. При помощи ножа она распорола шов на спине куклы, вытряхнула в огонь ломкие коричневые палочки и заменила их травами из корзинки. Среди них Тобин разглядел веточки розмарина и руты.
Достав из кошеля на поясе серебряную иглу и нитку, она протянула руку к Тобину.
— Нужно чуть твой кровь, кееса, держать чары. Сделать это твой хекка.
— Кукла и так уже моя, — возразил мальчик. Лхел покачала головой.
— Нет.
Не зная, следует ли воспротивиться, Тобин позволил Лхел уколоть ему палец и выдавить каплю крови внутрь куклы. Потом она зашила ее снова, посадила себе на колено и сморщила нос в смешной гримасе.