Я стояла лицом к стене, спиной к ней. Я тихо дышала, мое сердце колотилось о ребра, а в ушах становилось жарко по мере того, как медленно проходила каждая секунда. Я почувствовала, как мамины пальцы расстегивают пуговицы на спине моего платья.
—Мама! Я подавила всхлип, соленая жидкость образовала небольшую лужицу над моей верхней губой, прежде чем наполнить рот.
Это было так, как если бы мои мольбы были мертвы для всего мира. Она не собиралась мне отвечать. Не раньше, чем она закончит со мной.
Ее холодные кончики пальцев нежно ласкали мою кожу, но за все эти годы в прикосновениях моей матери не было ничего нежного. Она намеренно медлила, потому что ей это нравилось.
—Ты правда думаешь, что он когда-нибудь выберет тебя, дорогая? Ты уродливая, неуклюжая девчонка. Ее голос был тихим. —Что ты можешь знать о соблазнении?
—Я не понимаю, о чем ты говоришь, - прошептала я.
—О, я думаю, ты понимаешь, Вайолет. Ты думаешь, что сможешь держать его при себе, - сказала она. - Ты хочешь украсть его у меня.
Она перестала прикасаться ко мне, и я услышала, как она пошарила в поисках чего-то позади меня. Вероятно, это был ее хлыст для верховой езды. Это был не первый раз, когда мне приходилось страдать от рук моей стервозной матери. Она наслаждалась каждой возможностью помучить меня.
—Я собираюсь выбивать из тебя все к чертовой матери, пока не выбью из тебя шлюху, и я не хочу, чтобы об этом было произнесено ни слова, ты поняла?
Я кивнула, но она хлопнула меня по спине твердой рукояткой хлыста для верховой езды. —Я тебя не слышу.
—Я поняла! Я закричала, и она начала бить меня кнутом. Моя спина выгнулась дугой, когда кожа впилась в мою плоть, прорезая ее насквозь.
Я прикусила зубами нижнюю губу, чтобы не вскрикивать каждый раз, когда обрезок соприкасался с моей кожей.
Мне показалось, что по моей спине пробежали языки пламени. Мои ноги подогнулись, и я упала вперед, но мои колени так и не коснулись земли, потому что цепи натянулись на моих запястьях, угрожая вывихнуть мои конечности из суставов.
—Я хочу, чтобы ты сказала, что ты шлюха! Она закричала. —Я хочу услышать, как ты скажешь мне, какая ты грязная девчонка!
—Мисс Осборн. Вдалеке послышался слабый голос. Все было спокойно и безмятежно. Он не принадлежал матери.
—Мисс Осборн!
Мои глаза резко открылись, и я обнаружила, что лежу поперек сиденья у эркерного окна. Сладкий металлический привкус крови наполнил рот, и я проглотила его. Внутренняя сторона моей левой щеки была сырой и мясистой, и такое случалось только тогда, когда мне снился плохой сон. Я обычно прикусывала щеку. Дурная привычка, накопившаяся за долгие годы.
—Господи Иисусе! Миссис Кавана стояла надо мной, прижав руку к груди, а ее круглые очки для чтения в проволочной оправе сидели на переносице, когда она смотрела на меня сверху вниз, выражение ее лица было искажено ужасом. —У тебя идет кровь из носа, дорогая.
Я села, моя голова отяжелела, когда я взглянула на желтую лампочку. Мотылек исчез.
—Почему бы тебе не привести себя в порядок, и мы выпьем чаю с булочками в моем кабинете, если хочешь? Ее голос был теплым и добрым, и я слегка кивнула ей, но не улыбнулась и ничего не сказала, направляясь в библиотечный туалет.
Миссис Кавана была хорошим человеком, но мне это было безразлично. Я была одинока и надо мной издевались так долго, что я привыкла к мысли, что никто не был по-настоящему хорошим. На самом деле это никого не волновало. За исключением Кристиана. Он заботился обо мне. По крайней мере, я так думала.
Добравшись до ванной, я плотно закрыла дверь. Рядом со старинным металлическим умывальником было только одно зеркало, и оно было маленьким, но я могла ясно видеть, как кровь стекала маленьким ручейком над моей верхней губой, прежде чем попасть на рубашку. Я с любопытством смотрела на нее, пока она продолжала течь, пока не остановилась.
Кровь была такой темной, что казалась почти черной. Вид этого вызвал у меня отвращение, поэтому я схватила горсть салфеток из коробки на стене и вытерла кровь, насколько смогла.
Закончив, я выбросила грязные салфетки в мусорное ведро возле входной двери, а затем направилась обратно в библиотеку, где меня ждала миссис Кавана.
7
Кристиан
Дневник Вайолет, запись 23
—прошлой ночью он снова пришел в мою комнату. Я была так напугана, что, несмотря на то, что мне хотелось позвать Кристиана, я оставалась неподвижной. Он запер мою дверь и ту, что между моей комнатой и комнатой Кристиана. Спасения не было, кроме пустых глубин моего разума, в которых я прячусь, когда мне больно. Он прикасается ко мне в тех местах, к которым я не хочу, чтобы он прикасался. От него у меня мурашки бегут по коже. Я никому не могу рассказать. Мама мне не поверит, а Кристиан убьет…
Слова замолкают, и я закрываю дневник Вайолет и засовываю его обратно под матрас. Несмотря на то, что с того инцидента прошли годы, новая волна горячего гнева разливается по моим венам с такой силой, что я поймал себя на том, что бросаюсь к своей куртке, которая висела на спинке стула рядом со столом. Мои руки нащупали внутри маленькую таблетку, покрытую золотой оболочкой, и, прежде чем я успел что-то возразить самому себе, я уже положил таблетку в рот и проглотил. Опиум. Это было моим единственным спасением от угрожающих мыслей, которые терзали мой мозг днем и ночью.
Наркотик еще не действовал в моем организме, и мысли о том, что Вайолет подвергалась такому насилию в течение многих лет, промелькнули у меня в голове. Я стукнул кулаком по столу, тяжело дыша, когда ее полные боли слова из дневника повторились у меня в голове. Она нуждалась во мне, а я даже не знал. Я снова стукнул кулаком по столу, воздух наполнился звуком раскалывающегося дерева. Блядь. Вайолет. Она была моей, и тот факт, что к ней прикасались против ее воли, заставляет каждую клеточку моего существа обуздывать такой неумолимый гнев, что я боялся того, что я сделаю с человеком, который заслужил от меня хороший гребаный урок.
Я подошел к двери, разделявшей мою комнату и комнату Вайолет. Моя рука сомкнулась на холодной ручке, и я услышал щелчок, когда повернул ее. Я вошел в ее комнату и затем закрыл за собой дверь.
В ее комнате было холодно и тихо, когда я обошел ее, впервые за пять лет внимательно изучая все вокруг. Мои руки путешествовали по прохладной поверхности ее стола, на котором были разбросаны заметки, книги и ручки. Она всегда была погружена в свои мысли и книги.