В другой ситуации она, возможно, сделала бы какое-нибудь сардоническое замечание, но сейчас понимала, что Кэрри не спускает с нее глаз, чувствовала возникшее между ними напряжение. Кэрри взяла инициативу на себя и сухо произнесла:
– Он строит сарай в саду.
– А я-то считала себя человеком организованным, – покачала головой Фрида. – Но этот порядок – понятие совершенно иного уровня.
– Садовые инструменты хранятся там. – Кэрри повернула голову к узкой двери рядом с окном, по-видимому, ведущей в кладовку. – Но в последнее время он почти не работает в саду. Пойду поищу его. Может, он уснул. Он стал часто уставать. – Она помолчала и неожиданно резко заявила: – Я не хочу, чтобы он расстраивался.
Фрида ничего не ответила. В голове у нее крутилась масса вариантов ответа, но ни один из них не заставит Кэрри перестать видеть в гостье угрозу.
Фрида удивилась переменам, произошедшим с голосом Кэрри: еще пару минут назад, в разговоре с Фридой, резкий и отрывистый, теперь, когда она звала мужа, стал по-матерински нежным. Через несколько минут она услышала, как они вдвоем спускаются по лестнице: Кэрри шагала тихо и уверенно, Алан же, напротив, медленно и гулко, словно каждый раз наваливаясь на ногу всем своим немалым весом. Когда он вошел в комнату, протирая кулаками глаза, Фрида поразилась, какой у него усталый и разбитый вид.
Она встала, вынудив кошку спрыгнуть на пол.
– Простите, что побеспокоила вас.
– Не знаю, спал ли я на самом деле, – ответил он.
Он казался сбитым с толку. Фрида заметила, как Кэрри положила руку ему на спину, помогая пройти в комнату, и как встала за спинкой его кресла, словно телохранитель. Он наклонился, подобрал Гретель, прижал ее к своей широкой груди и зарылся лицом в мех.
– Мне обязательно нужно было встретиться с вами… – начала Фрида.
– Мне выйти? – спросила Кэрри.
– Нет, это ведь не сеанс психотерапии.
– Я не знаю, – неуверенно произнес Алан. – Можешь остаться, если хочешь.
Кэрри суетливо завозилась в кухне: налила воды в чайник, захлопала дверцами шкафчиков.
– Вы знаете, почему я здесь, – наконец сказала Фрида.
Видя, как Алан гладит сидящую на коленях кошку, Фрида вспомнила, как он беспрестанно вытирал ладони о брюки во время сеанса, словно просто не мог находиться в абсолютном покое. Она набрала в легкие побольше воздуха.
– Во время наших сеансов меня поразило, насколько ваши сны напоминают дело о похищении мальчика. Его зовут Мэтью Фарадей. Поэтому я рассказала обо всем полиции.
За спиной Кэрри сердито загремела ложками, потом резко опустила перед ней чашку, расплескав чай.
– Я была неправа. Я сожалею, что причинила вам дополнительное расстройство.
– Что ж… – медленно и протяжно произнес Алан. Похоже, он не собирался ничего добавлять к сказанному.
– Я помню, что говорила: в моем кабинете вы в безопасности и можете рассказывать все, что угодно, – продолжала Фрида. Присутствие Кэрри смущало ее. Вместо того чтобы нормально разговаривать с Аланом, она произносила заранее отрепетированные слова, и они казались неестественными и неискренними. – Но между вашими снами и тем, что происходило во внешнем мире, было много странных совпадений, поэтому я решила, что у меня нет выбора.
– Значит, на самом деле ни о чем вы не сожалеете! – неожиданно вмешалась Кэрри.
Фрида повернулась к ней.
– Почему вы так считаете?
– Вы думаете, что в сложившейся ситуации действовали правильно. Вы себя оправдываете. На моем языке это не означает сожалеть о сделанном. Знаете, люди часто говорят: «Мне жаль, если я…», потому что не могут заставить себя сказать: «Мне жаль, что я…» И вы сейчас именно так и говорите. Вы приносите извинения, но на самом деле в прощении не нуждаетесь.