Леня смотрел на эту маленькую книжечку с изумлением и восторгом. Было ясно: документ представляет для него огромную ценность. Леня сам хотел быть артистом, а это хуже всякого наркотика.
— Слушай, ты правда сможешь меня устроить?..
— Сказала — помогу, значит, точка!
Это, конечно, было полным враньем: кому Шальнев нужен в цирке!
Тогда... зайди сюда... — он втянул Ольгу в квартиру и захлопнул дверь. — В общем, дело в том, что я точно не видел, но мне кажется, ее Ромашкин забрал!
Ромашкин?.. — что-то знакомое крутилось в голове.
Да тот, которого Сергей Евдокимович выгнал за неспособность. После первого экзамена!
Неужели не помнишь? Высокий такой, и плечи какие-то неодинаковые...
Да, Ольга вспомнила его —- как не вспомнить? Она же этому типу свои сто кровных отдала — за информацию.
— Я вообще-то не прислушивался, — продолжал Леня. — Но вроде бы он по поручению Сергея Евдокимовича повез ее на специальное прослушивание.
Тут они переглянулись.
— Только ты меня пойми, Оль! Мне с Висюлькиным ссориться — во! — и он провел ребром ладони по горлу. — Я хочу на сцену вырваться! А он обещал! И даже моей матери по этому поводу звонил... А теперь — ее на спецпрослушивание, а меня побоку! Причем еще конверт с отзывами критиков отобрал...
Вот как! Значит, и у Лени этот странноватый пакет, изнутри жирно промазанный пластилином, взяли.
Я предлагаю тебе и еще некоторым, кто действительно способный, подойти к Сергею Евдокимовичу...
Зачем?! — Ольга ничего не могла понять.
— Да потому что — чем мы хуже этой Морихи дурацкой!
Вот безумец. Он все про свою карьеру думает.
Послушай, Леня. А где найти этого Ромашкина?
Да не знаю я...
Но Ольга чувствовала, что он знает!
Я тебе дам денег.
Сколько?
Я тебе... сто рублей... Далее двести!
И полезла в карман, якобы доставать кошелек. На самом деле у нее была всего двадцатка.
— Улица Немировича-Данченко, дом пять, квартира... А деньги покажи!
Денег у меня с собой нету...
Тогда ты отсюда вообще не уйдешь!
Но Леня Шальнев явно недооценивал эту девочку. Через секунду он был уже на ковре, а Ольга от двери обернулась:
Не ушибся?.. Не стыдно тебе из людей деньги выдаивать?
А тебе не стыдно врать?.. Артистка!
Мне стыдно, да. Но мне ничего не оставалось делать, потому что ты думаешь только о себе. А с Надей, возможно, беда!
Глупости!
Нет, не глупости! А ты соучастник того, что ее украли, понял?.. Знал, видел и молчал! Поэтому моли бога, чтобы я ничего ему не сказала.
Кому?
Генке!.. Быстро говори квартиру!
Четырнадцать...
И она захлопнула за собой дверь.
А ведь казалось, этот Леня смотрел на нее «особыми глазами». И с Генкой смело дрался на ступеньках Дома культуры — тоже, казалось, из-за Ольги... Н-да!
Олег и Генка уже окончательно подружились. Они сидели на травке перед домом и о чем-то оживленно разговаривали.
Вы купите-ка мороженое, — сказала Ольга, подходя.
Тебе? — спросил Генка, улыбаясь.
Нет, себе. Чтоб к фингалам прикладывать! — потом быстро сменила тон. — Я вот что вам скажу.Вы бы за мамой этой последили. А то она всех обвиняет, а сама, возможно...
Чего ты волну гонишь? — удивился Генка. И потом сразу: — Ты это точно знаешь?
Конечно, не точно! А все равно я бы последила. Давайте, идите туда, к этой Маргарите Владимировне, и встретимся уже в цирке.
В каком цирке? — удивился Генка. — В каком в цирке?
Ну, тебе О лежек все объяснит. А мне еще надо в Дом культуры. Там с моей характеристикой какие-то нелады. Могут в Москву не взять!
Ольга чувствовала, что лучше ей сейчас без мальчишек. С ними получается слишком шумно. Она сама бы у этого Шальнева, например, сумела в сто раз быстрее все выведать. Правда, Ольга раньше не догадывалась, что надо к Лене ехать.
Но теперь-то она знает, куда надо двигаться. Улица Немировича-Данченко. Словоохотливые ростовчане сейчас же объяснили приезжей девочке, что это в центре.
— Наш главный собор знаешь?
Конечно! Она же бывала в тех краях. И именно с Надей!
— Ну а там уж два шага. Спросишь, тебе вся кий подскажет.
Это была старинная улица с ветхими, давно не ремонтированными домами. Кажется, какими их построили при царе Горохе, такие они и остались. И дворы были допотопные, и жизнь в них шла на старорежимный лад: двор являлся как бы их общей территорией. Кто-то за столиком, врытым в землю, пил чай, худая женщина с голыми плечами стирала белье в большом корыте. Пена при этом легкими сверкающими шарами падала на землю и пропадала...