Ох, до чего ж я рассеян! Назвал рассказ «Близнецы», а сам все о синьоре Томазелли. Непростительная оплошность… Ну так как, синьоры, на какой срок вы меня осудите? А что, по-моему, нелишне было бы ввести в Гражданский кодекс статью, предусматривающую наказание для рассеянных писателей (к стыду своему, я тоже к ним принадлежу!): за каждое лирическое отступление — столько-то штрафу… за отклонение от темы, к примеру, — энное количество ударов плетьми.
Итак, эпический взлет на манер Пиндара[1], близнецы появились на свет (какой сюрприз, не правда ли?). Как обычно, над колыбелью стоял гул восторгов, умиленно склонялись родственники и знакомые (в нашем случае — сестра Жервезы и озабоченный Скуаццони), слышалось, как заведено, мурлыканье (ну что вы, кошки здесь ни при чем!). Чтобы сократить повествование, пропускаем шесть лет, и вот близнецы только что вернулись из школы… Какие же они славненькие! На улице холодная, ветренай зима, голые деревья, у кого подробностей больше, дорисуйте их сами (северяне, добавьте снег), а Тото и Мими (ну близнецы; не заставляйте меня терять время, много будете знать… догадались, что с вами станет?) дома, в тепле, сидят над букварем: ма-ма! Как нежно звучат детские голоса! Черноволосые, остроносенькие, худенькие, на ногах сапожки. Женщины — старые и молодые — рады их приласкать, мужчины, пожалуй, могут и нашлепать, а я… я бы надрал уши синьору Скуаццони, их папаше. (Как, вы до сих пор не догадались? Да-а, жаль мне вас, ей-богу!) Уроки выучены, близнецы стоят перед зеркалом.
— У тебя вот эта ямочка есть? — спрашивает Тото.
— А как же, где у тебя, там и у меня.
— А родинка над правым ухом? — допытывается Тото.
— Вот она, смотри! Ты думал, у тебя одного!..
— Гляди, и носы у нас одинаковые, и рты, и волосы у тебя такие же черные. А ну-ка сравним, может, мои гуще?.. Нет, точь-в-точь! — восклицает Тото.
— И пальцы… Вон у тебя большой палец тоже кривой какой-то! И ноги, и штаны, и букварь — все одинаковое, — перечисляет Мими.
Мальчуганы смотрят в зеркало, потом — друг на друга. Смеются, а затем в один голос спрашивают:
— А откуда ты знаешь, что ты — это ты, а не я?
И тут же умолкают, испугавшись своих одинаковых звонких голосов. Больше они уже не смотрят друг на друга, а бросаются в разные стороны — искать маму. Но, как правило, их водой не разольешь: носятся с шумом по дому, играют в прятки, в школе получают одинаковые отметки, одни и те же замечания, а порой учитель вызовет одного к доске, а вскакивают оба — теряются, не помнят, кто из них Тото, а кто Мими, — вот уж тогда в классе смеху не оберешься. И на улице их дразнят: «Эй вы, близнецы!»
Да, друзья мои, ничего не поделаешь: однояйцевые близнецы. Будь они разнояйцевыми — тогда другое дело… другая была бы история. Однако предположим, что вдруг лет этак через пятьдесят взбредет в голову какой-нибудь бескорыстной душе переиздать этот рассказ и читать его будут пассажиры в сверхскоростной ракете по пути из Лондона в Нью-Йорк, который займет самое большее четверть часа. Поневоле приходится быть лаконичным!
Итак, близнецы выросли. Тото, высокий брюнет с усиками и угольно-черными глазами, защищает в Университете. Катании диплом о творчестве Джузеппе Джусти… А Мими — его точная копия — защитился чуть раньше, и профессора отчитывают Тото:
— Это что еще за шутки?! Вам одного диплома мало?
Недоразумение выясняется, в аудитории смех:
— Господи помилуй, неужели вы не могли взять разные темы?
Тото смущается, краснеет.
— Видите ли, мы чуть не подрались. Как быть, если у нас одинаковые вкусы?
Да, у них одинаковые вкусы, одинаковые мысли; чтобы не бросаться в глаза своей униформой, они кидают жребий, кому нынче надевать сапоги, а кому ботинки, — несчастье, да и только! Иногда они раздражаются, ссорятся, даже приходят в ярость, но быстро остывают, закурив или поглядев на красивую девушку. По окончании университета братья хотели разъехаться в разные стороны, но кончилось тем, что оба получили место в гимназии Кутелли в своем родном городе — Катании (если б я знал какой-нибудь другой город, непременно поселил бы их там). Директор, встречая их поутру, говорил шутя: «А вот и он со своим вторым «я». Ученики не очень уважали их и сначала шепотом, а потом и во весь голос стали дразнить бедняг учителей: «Он и его второе «я»!» Те боялись взглянуть друг другу в глаза, переброситься словцом, обсудить планы на будущее. И когда сталкивались нос к носу в своей квартирке (тесной, прокуренной, с ветхой обстановкой), то кровь застывала у обоих в жилах: сколько же их на самом деле — двое, один или вообще ни одного?
1
Пиндар — греческий поэт (518–442 до н. э.), певец греческих аристократов, произведения относятся к области хорической лирики и песнопений.