Фонтини-Кристи переменил позу и отвел взгляд от напряженного лица посла. Он не сомневался, что все трое считают его обманщиком; надо их разуверить. Но сначала надо подумать. Итак, вот причина. Неизвестный поезд из Салоник заставил британское правительство принять чрезвычайные меры, чтобы – как это сказал Тиг? – продлить ему жизнь. Но дело не в его жизни, а, как ясно дал понять Бревурт, в информации, которой он, по их мнению, располагает.
Что, разумеется, вовсе не так. Итак, между девятым и шестнадцатым декабря. Отец уехал в Цюрих двенадцатого. Но он не поехал в Цюрих. И не сказал сыну, где был… Бревурту, наверное, было о чем беспокоиться. Однако оставались вопросы, многое было непонятно. Витторио обратился к дипломату:
– Выслушайте меня. Вы говорите: Фонтини-Кристи. Вы имеете в виду семейство. Отца и четверых сыновей. Отца звали Савароне. Синьор Нейланд не совсем верно представил вам меня. Я не Савароне.
– Да, – сказал Бревурт едва слышно, словно был вынужден признать истину, с которой не желал мириться. – Я это знал.
– Итак, имя Савароне вам назвали греки? Верно?
– Он не мог сделать это в одиночку, – сказал Бревурт все так же еле слышно. – Вы старший сын. Вы управляете заводами. Он должен был советоваться с вами. Ему нужна была ваша помощь. Мы знаем, надо было подготовить более двадцати различных документов. Ему была необходима ваша помощь!
– Вы, вероятно, отчаянно хотите в это поверить. И поскольку вы себя в этом убедили, то и предприняли беспрецедентные меры по спасению моей жизни, вывезя меня из Италии. Вы, несомненно, знаете, что произошло в Кампо-ди-Фьори.
Заговорил бригадный генерал Тиг:
– Первыми нам сообщили об этом партизаны. От них ненамного отстали греки. Греческое посольство в Риме пристально интересовалось семейством Фонтини-Кристи, но, разумеется, никто не сообщал причин этого интереса. Афинский источник связался с послом, а он, в свою очередь, связался с нами.
– И теперь вы намекаете, – заметил ледяным тоном Бревурт, – что все это было сделано зря.
– Я не намекаю. Я утверждаю. Между указанными вами датами мой отец был в отъезде – как он сказал мне, в Цюрихе. Признаюсь, поначалу я не придал этому факту особого значения, но через несколько дней возникла настоятельная необходимость попросить его срочно вернуться в Милан. Я обзвонил все отели в Цюрихе. Его не было нигде. Отец так и не сказал мне, куда он ездил. Это правда, джентльмены.
Оба офицера смотрели на посла. Бревурт медленно откинулся в кресле – по всему было видно, что он подавлен, он глядел в стол и молчал. Наконец он произнес:
– Что же, вы остались живы, синьор Фонтини-Кристи. Ради всех нас надеюсь, что цена была не слишком высока.
– На это я ничего не могу ответить. Почему это соглашение было заключено с моим отцом?
– А на это не могу ответить я, – сказал Бревурт, не поднимая глаз. – По-видимому, кто-то где-то решил, что он достаточно влиятелен и имеет достаточно надежные связи, чтобы осуществить эту миссию. Оба предположения оказались верными. Возможно, мы никогда не узнаем…
– А что вез этот поезд из Салоник? Что было в ларце, из-за которого вы предприняли столь титанические усилия?
Энтони Бревурт поднял взгляд на Витторио и солгал:
– Я не знаю.
– Это нелепо.
– Не сомневаюсь, что так оно со стороны и кажется. Я знаю лишь… что это груз чрезвычайной важности. Подобные вещи не имеют цены. Лишь абстрактную ценность.
– И исходя из этих соображений вы принимали решения и убеждали высокопоставленных правительственных чиновников осуществлять их? Вам удалось убедить даже правительство?
– Да, сэр. Я бы снова это сделал. И это все, что я могу сказать. – Бревурт встал из-за стола. – Не вижу более смысла продолжать нашу беседу. Возможно, с вами еще свяжутся. До свидания, синьор Фонтини-Кристи.
Поведение посла удивило обоих офицеров, но они промолчали. Витторио встал, поклонился и молча пошел к двери. Он обернулся и взглянул на Бревурта: его глаза были бесстрастны.
Выйдя в коридор, Фонтини-Кристи удивился, увидев там капитана Нейланда, стоящего по стойке «смирно» между двумя матросами. В разведуправлении номер пять, управлении контрразведки, не любили рисковать. Дверь конференц-зала тщательно охранялась.
Нейланд удивленно обернулся к нему. Он явно предполагал, что встреча затянется.
– Вас отпустили, как я вижу, – сказал он.
– Я не думал, что задержан, – ответил Фонтини-Кристи.
– Это просто так, фигура речи.
– Никогда раньше не замечал, насколько она неприятна. Вы проводите меня вниз?
– Да, я должен подписать ваш пропуск.
Они подошли к окошку бюро пропусков Адмиралтейства. Нейланд взглянул на свои часы и сообщил дежурному фамилию Витторио. Фонтини-Кристи попросили отметить в книге время выхода из здания. Затем Нейланд весьма официально отсалютовал ему. Витторио – столь же чинно – кивнул в ответ и направился по мраморным плитам вестибюля к выходу.
Он спускался по ступенькам, когда у него в голове вспыхнули слова. Они явились из клубящегося тумана белого света и стаккато автоматных очередей.
«Шамполюк!!! Цюрих – это Шамполюк… Цюрих – это река!»
И все. Только крики, и белый свет, и тела, распростертые на земле.
Он остановился, не видя ничего, кроме сохранившихся в памяти страшных картин.
«Цюрих – это река! Шамполюк!»
Витторио очнулся. Он неподвижно стоял на ступеньках, тяжело дыша, осознавая, что люди с удивлением смотрят на него. Он подумал, не стоит ли ему вернуться в здание Адмиралтейства к резной двери, за которой находится конференц-зал Пятого управления разведки.
Он спокойно принял решение. «Возможно, с вами еще свяжутся». Что ж, пусть связываются. Он ничего не скажет Бревурту, этому любителю неопределенности, который солгал ему в лицо.
– Осмелюсь предположить, сэр Энтони, – сказал вице-адмирал Хэкет, – что мы смогли бы добиться куда большего…
– Согласен, – прервал его бригадный генерал Тиг, не скрывая раздражения. – У нас с адмиралом есть расхождения, но не в этом, сэр. Мы лишь едва задели поверхность. Предприняли колоссальные усилия и не получили ничего взамен. Мы заслужили большего…
– Не было смысла, – устало сказал Бревурт. Он подошел к окну, отдернул портьеру и посмотрел во двор. – По глазам было видно, Фонтини-Кристи сказал правду. Его поразило то, что он здесь услышал. Он ничего не знает.
Хэкет откашлялся – это была прелюдия.
– Мне не показалось, что он встревожился. Я бы сказал, что он все принял довольно спокойно.
Дипломат, глядя в окно, тихо произнес:
– Если бы он встревожился, я продержал бы его в этом кресле неделю. Но он отреагировал именно так, как человек подобного склада и должен был воспринять тревожное сообщение. Потрясение было слишком глубоко, чтобы разыгрывать спектакль.
– Принимая во внимание ваше суждение, – сказал Тиг холодно, – я тем не менее не отказываюсь от своего. Он, возможно, не отдает себе отчета в том, что ему известно. Второстепенная информация часто ведет к первоисточнику. В нашем деле так происходит почти всегда. Поэтому я не согласен с вами, сэр Энтони.
– Я учту ваше возражение. Вы вольны продолжить контакты, я ясно дал это понять. Но вы узнаете не больше, чем сегодня.