Его имя было Савароне Фонтини-Кристи. Его имение называлось Кампо-ди-Фьори. Отец-настоятель ордена сказал, что Фонтини-Кристи были самым влиятельным семейством в Северной Италии. И, возможно, самым богатым. Доказательством их могущества и богатства служат двадцать семь листков бумаги в кожаном кошельке, который надежно прикручен к его груди. Только очень влиятельный человек мог достать их. Но как ксенопские старцы вышли на него? Какими путями? И почему некто по имени Фонтини-Кристи, по рождению принадлежавший римско-католической церкви, оказал столь большую услугу Ксенопскому ордену?
Он был недостаточно осведомлен, чтобы ответить на эти вопросы, но они не давали ему покоя. Он знал, что находится в железном ларце, спрятанном в третьем товарном вагоне: там было больше, чем могли представить себе братья-монахи.
Значительно больше.
Старцы посвятили его в тайну. Теперь он мог без сомнений и колебаний взглянуть в очи Господу. Ему была необходима эта уверенность.
Бессознательным движением руки он нащупал кожаный кошелек под плотным полотном рубахи. Вокруг ремней образовалась сыпь, натертая кожа припухла и саднила. Наверное, скоро воспалится. Но не раньше чем двадцать семь листов бумаги выполнят свое предназначение. А потом уж не важно…
Вдруг в полумиле впереди, на северной ветке, они увидели венецианский экспресс из Триеста. Связной из Сезаны выбежал из смотровой башенки и приказал им отправляться без промедления.
Аннаксас рванул рычаг, поставил на «полный», пыхтящий локомотив сорвался с места, и они устремились на север, по направлению к Монфальконе, стараясь не отставать от экспресса Ferrovia.
Пограничники взяли у них коричневый пакет и передали своему офицеру. Офицер гаркнул что есть мочи Аннаксасу, чтобы тот быстро раздувал пары. Пошел! Их товарняк, оказывается, идет в связке с венецианским экспрессом. Эй, машинист, не теряй времени!
Форменное безумие началось в Леньяго, когда Петрид передал диспетчеру первый из двадцати семи листков Фонтини-Кристи. Диспетчер побелел и тотчас преобразился в раболепнейшего слугу. Молодой священник заметил, как тот ищет его взгляда, пытаясь определить уровень государственной власти, которую представлял Петрид.
Ибо стратегический план, разработанный Фонтини-Кристи, был просто великолепен. Сила его состояла в простоте, власть над людьми основывалась на страхе – угрозе мгновенного возмездия со стороны государства.
Греческий товарный состав был теперь вовсе не греческим, а одним из сверхсекретнейших инспекционных поездов итальянского министерства путей сообщения, ревизовавшим итальянские железные дороги. Подобные составы катались по всей стране и были укомплектованы служащими, которым вменялось в обязанность выяснять и оценивать качество железнодорожного сообщения: они готовили отчеты, которые, как поговаривали, ложились на стол самому Муссолини.
Об образцовом порядке на железнодорожном транспорте, царившем при дуче, ходило множество анекдотов, но смех смехом, а уважение уважением. Итальянский железнодорожный транспорт считался лучшим в Европе. Успехи достигались с помощью испытанных временем методов фашистского государства: тайных проверок, осуществлявшихся неведомыми контролерами. Жалованье – или его отсутствие – у служащих зависело от оценки esaminatori – контролеров. Повышение-понижение по службе или увольнение часто были результатом нескольких секунд наблюдения. Потому неудивительно, что стоило esami– natore раскрыть свое инкогнито, и он мог рассчитывать на помощь работников железной дороги.
Товарный поезд из Салоник теперь был итальянским составом с тайным предписанием Рима, служившим для него прикрытием. Все его передвижения осуществлялись в соответствии с указаниями, содержащимися в бумагах, передаваемых диспетчерам. А указания эти были столь чудного свойства, что могли быть только плодом непостижимых замыслов самого дуче.
Началась гонка по спирали. Мимо пролетали города и деревни: Сан-Джорджо, Латизана, Мотта-ди-Левенца – их поезд следовал по пятам за итальянскими товарными и пассажирскими составами. Тревизо, Монтебеллуна и Вальдано, потом на запад к Мальчезине, что на берегу Лаго-ди-Гарда, потом по водной глади озера на неторопливом грузовом пароме и – на север, к Брено и Пассоделла-Презолана.
И везде они встречали лишь объединявший людей страх. Везде.
У Комо кружной путь кончился, начался бросок. Сначала устремились на север, потом резко повернули на юг, к Лугано, проследовали вдоль швейцарской границы к Санта-Мария-Маджоре, углубились в Швейцарию у Зас-Фе, где товарняк из Салоник вновь стал тем, чем был на самом деле. С одним маленьким изменением.
Его внесло двадцать второе предписание из кожаного кошелька Петрида. Фонтини-Кристи в очередной раз обеспечил простейшее объяснение: швейцарская Комиссия международной помощи, расквартированная в Женеве, разрешала восточной церкви пересекать границу страны, чтобы доставлять провиант своим монахам в окрестностях Валь-де-Грессоне. Было понятно, что вскоре для подобных провиантских составов границы закроются. Война разгоралась, и скоро поездов ни с Балкан, ни из Греции уже не будет…
Из Зас-Фе товарный поезд устремился на юг и вскоре остановился на сортировочной станции в Церматте. Была ночь. Предстояло дождаться, пока закончатся все погрузочно-разгрузочные работы, тогда к ним подойдет человек и подтвердит, что перевели очередную стрелку. И тогда они перейдут на южную ветку и устремятся в глубь Итальянских Альп, к Шамполюку.
Без десяти девять вдали показался железнодорожник: он быстрым шагом направлялся к ним от церматтских складов. Последние несколько ярдов он пробежал и еще издалека крикнул:
– Поторопитесь! Путь на Шамполюк свободен. Нельзя терять ни секунды. Стрелка подключена к центральной линии связи, и перевод могут засечь. Быстро уезжайте!
И в который уже раз Аннаксас принялся высвобождать могучую энергию давления, рожденного ревущим в топке огнем, и снова поезд рванулся во тьму.
Высоко в горах, около одного из альпийских перевалов, им должны подать сигнал. Никто не знал, где точно.
Знал только Савароне Фонтини-Кристи.
Легкий снег тонким покрывалом ложился на алебастровую поверхность земли, залитую лунным светом. Они проскочили горные туннели и, огибая подошву горы, помчались на запад, оставив угрожающе крутые обрывы справа. Стало холодно. Петрид этого не ожидал; о погоде он как-то не подумал. Снег и лед, рельсы на этом участке пути обледенели.
Каждая миля, которую они покрывали, казалась десятью, каждая минута – часом. Молодой священник смотрел вперед, через стекло видел падающий снег в луче паровозной фары. Он высунулся наружу, но разглядел только темные силуэты деревьев в кромешной тьме.
Где они? Где итальянский аристократ Фонтини-Кристи? Может быть, он передумал? О Боже милостивый, этого не может быть! Об этом даже думать нельзя. Содержимое ларца способно погрузить мир в хаос. Итальянцу это хорошо известно, и патриархия полностью ему доверяет.
У Петрида застучало в висках. Он сел на ступеньки тендера. Надо взять себя в руки. Он взглянул на светящийся циферблат наручных часов. Боже всемогущий! Они проехали! Через полчаса горы вообще кончатся!
– Вон сигнал! – крикнул Аннаксас.
Петрид вскочил на ноги и высунулся из кабины. Сердце его бешено стучало, руки тряслись, он ухватился за поручни лестницы. Впереди, в четверти мили, медленно поднимался и опускался фонарь. Сквозь падающий снег его слабый свет едва пробивался.
Аннаксас стал тормозить. Паровая машина, урча, злобно запыхтела, точно исполинский огнедышащий зверь. Неподалеку, на заснеженном, залитом лунным сиянием поле, при свете фар локомотива Петрид увидел человека. Он стоял на неширокой вырубке у железнодорожного полотна рядом со странной формы автомобилем. Человек был тепло одет – в пальто с меховым воротником и в меховой шапке. Автомобиль оказался грузовичком, но не совсем обычным. Его задние колеса были куда больше передних – как у трактора. «А перед и вовсе странный – то ли грузовик, то ли трактор», – подумал священник. Что-то он напоминал.