— Раздевайся. — Мой голос эхом разносится по комнате, и Марисса повинуется, снимая свое белое льняное платье, обнажая дюйм за дюймом упругую, загорелую кожу. — Хорошая, блядь, девчонка. А теперь иди сюда и сядь рядом со мной.
Она делает, как ей сказали, устраиваясь на полу рядом со мной. Я рассеянно глажу ее по волосам, пока она стоит на коленях на твердом полу, но мои глаза прикованы к Джун, пожирая ее испуганное выражение. Боже, она будит мой садистский гребаный аппетит. Я, блядь, не могу дождаться, чтобы причинить ей боль.
— Нокс, можно я… — начинает Марисса, но я отвечаю ей пощечиной, мои глаза все еще сосредоточены на моей сводной сестре. — Мне очень жаль.
— Заткнись, — говорю я ей твердо. — Я не хочу слышать твой голос прямо сейчас. — Она послушно закрывает рот, и я улыбаюсь Джун, наблюдающей за разворачивающейся сценой с ужасом в красивых голубых глазах. — Ты боишься, сестренка? Ты знаешь, я ждал чертовски долго, чтобы причинить тебе боль. Такое долгое время. А я не очень терпеливый человек… А это значит, что сейчас я на пределе своих возможностей. И моя маленькая девочка для битья заплатит за то, что ты заставила меня ждать.
Марисса плачет рядом со мной, и я снова легонько шлепаю ее, чтобы напомнить, кто здесь, блядь, главный. Она успокаивается. Она знает, что не стоит связываться со мной, когда я настроен так решительно, и, кроме того, мои пощечины такие легкие, что прямо сейчас они для нее как прелюдия. Я снова сосредотачиваю свое внимание на Джун, пожирая глазами ее связанную фигуру. Сегодня я оставил ее рот свободным, потому что, черт возьми, не могу дождаться, когда услышу, как она плачет. Звук этого будет как музыка для моих ушей, и я собираюсь слизывать эти слезы с ее милого личика одну за другой своим языком, черт возьми.
Выражение лица Джун становится решительным. Я не знаю почему, но у нее нет никакого гребаного способа выпутаться из этого. Я собираюсь заставить ее смотреть, как я трахаю Мариссу, и в конце концов я собираюсь сделать это еще более трудным для нее. Я планировал это в течение многих лет. Я не могу сломать Джун сразу. Я хочу, чтобы первый раз, когда мы трахнемся, был хотя бы согласованным, ну или наполовину. Я хочу, чтобы она хотела меня, нет, я блядь жажду этого. Но ненависть в ее глазах говорит мне, что она презирает меня и желает моей смерти. Так будет продолжаться недолго. Нет, если я имею к этому какое-то отношение.
— Ты отвратителен, — выплёвывает ядом она мне, когда я глажу волосы Мариссы. — Ты заплатишь за все, что сделал со мной. Кейд никогда не позволит тебе выйти сухим из воды.
Я громко смеюсь.
— Ты имеешь в виду того идиота, который только что ушел из единственного места на острове, где тебя можно было удержать? Он гребаный тупица, сестренка. Он даже не понял, что ты здесь. Заставляет задуматься о вашей связи, не так ли? — Я наклоняюсь вперед, нежно приподнимая ее подбородок, чтобы заглянуть в ее красивые глаза. — Может быть, он все-таки не так хорошо тебя знает… Может быть, я знаю тебя лучше, чем он когда-либо знал.
Она корчит мне рожицу, и я отстраняюсь, хватаю Мариссу за волосы и притягиваю ее к себе между ног.
— Сними с меня штаны. Возьми мой член себе в рот и сделай так, чтобы я стал чертовски твёрдым.
Марисса стонет, она уже настолько мокрая для меня, что совершенно забыла о нашей маленькой почетной гостье. Она устраивается между моих бедер и стягивает с меня брюки. Мой пульсирующий член высвобождается из боксеров, и Джун отводит взгляд, как будто не может вынести моего вида.
— Я больше его, — говорю я ей. — Тебе не нужно мне отвечать, я и так, блядь, знаю. — Я ухмыляюсь над выражением ее отвращения.
Однако Джун не может сдержать своего любопытства. Как бы сильно она ни ненавидела, она не может заставить себя отвести взгляд. Но и на мой член она смотреть не хочет. Вместо этого ее глаза встречаются с моими, пытаясь передать, как сильно она это ненавидит. Проблема в том, что ее недовольство только сильнее заводит меня.
Теплый рот Мариссы обхватывает мой член, и я стону, ухмыляясь Джун, пока она смотрит, как ее двойник отсасывает у меня. Мне никогда в жизни не было так тяжело. Я столько раз фантазировал о Джун, что в то, что она здесь во плоти, почти невозможно поверить. Мысль о том, что теперь я смогу воплотить в жизнь все свои фантазии, опьяняет, и при этой мысли по моему телу пробегают мурашки.
— Смотри, как она сосет, — приказываю я своей сводной сестре. — Может быть, ты сможешь кое-чему научиться у Мариссы. Она точно знает, как мне это нравится, как заставить кончить. Тебе лучше усвоить этот урок, сестренка. Если ты не заставишь меня кончить в первый раз, когда я засуну свой член тебе в рот, я надеру тебе задницу до синяков.
— Я лучше сдохну, — выплевывает Джун.
— Это можно устроить, — спокойно отвечаю я, заставляя весь румянец сойти с ее лица.
Боже, как мне, блядь, нравится дразнить ее. Это испуганное выражение на ее хорошеньком личике просто бесценно. Я живу, чтобы увидеть это, увидеть, как выражение на её лице превращается из недоверия в страх. Боже, это делает мой гребаный член ещё тверже.
— Ты хочешь посмотреть, как я трахаю ее, не так ли, Июньская бабочка?
— Не называй меня так, — шипит она.
Через несколько секунд я вскакиваю на ноги, толкая Мариссу в сторону и заставляя ее тяжело приземлиться на пол. Я достигаю Джун в два быстрых шага. Моя рука сжимается вокруг ее горла, перекрывая доступ кислорода. Она смотрит на мой пульсирующий член, требующий внимания, предварительно истекая спермой при мысли о том, что его похоронят в ее горле, пока я вот так душу её.
— Что ты, блядь, сказала? — Рычу на нее.
— Н-ничего, — шепчет она, с трудом дыша.
— Правильно. — Я ослабляю хватку достаточно, чтобы скользнуть членом по ее губам, оставляя следы предварительной спермы на её губах.
Вид моей сводной сестры, покрытой моими соками, уже чертовски оскверненной, заставляет меня трепетать.
— Облизывай, сестренка. Я знаю, как долго ты ждала, чтобы попробовать меня на вкус.
Она начинает плеваться, когда я просовываю свой член между ее губ, заставляя меня громко смеяться.
— Тебе это не нравится, шлюха? Разве мой брат вкуснее? Мне, блядь, все равно. Попробуй его на вкус. Проглатывай. Оближи его.
Тихая слеза скатывается по ее щеке, и она смотрит на меня с чистой ненавистью. Я кладу руку ей на щеку и начинаю шлепать ее, пока она, наконец, не открывает рот. Затем я просовываю свой член ей в рот, заполняя ее жадную дырочку, пока она не задыхается от моего обхвата. Я восхищаюсь своим членом, застрявшим в ее горле, пальцами, скользящими по пульсирующей вене на моем члене.
— Ты такая хорошая девочка для меня, Бабочка, — говорю я ей. Мне чертовски нравится, как она вздрагивает каждый раз, когда я использую для нее прозвище моего брата. — Теперь достаточно.
Я вырываюсь у нее изо рта, и она всхлипывает. Я жестом приглашаю Мариссу подойти, ставя ее перед Джун так, что их губы почти соприкасаются.