Внутри мое сердце бешено колотится, пока я пытаюсь понять, где он держит Джун. Я обыскиваю нижний этаж и собираюсь подняться на верхний этаж, когда вижу лестницу, ведущую в подвал. Мое сердце колотится, когда я открываю замки и включаю свет. И вот она моя прекрасная девочка, связанная, с кляпом во рту, на полу, неподвижная.
Я бросаюсь к Джун, баюкая ее покалеченное тело в своих руках. На ней нет никаких отметин, кроме нескольких синяков, так что, похоже, он не резал её и не причинил видимый вред, если не считать нескольких пощечин. Моя кровь, блядь, закипает, и я клянусь себе, что Паркер заплатит за каждый синяк, который он нанес на бледную кожу моей Бабочки.
— Джун, — шепчу я, но она не отвечает.
Я вижу, как слабо поднимается и опускается ее грудь. Либо она глубоко спит, либо ее тело уже сдалось, пытаясь избавить ее от боли.
— Не беспокойся.
Мои глаза вспыхивают. Паркер стоит наверху лестницы, беззаботно наблюдая за нами на полу.
— Она такая уже некоторое время. По крайней мере, несколько часов.
Я осторожно держу нож в кармане. Мне больно от всего этого, но мне насрать. Это момент истины.
— Ты больной ублюдок, — рычу я. — Ты убил ту девушку, не так ли?
— Конечно, я это сделал. — Он ухмыляется мне.
Он приближается ко мне, останавливаясь на лестнице и наблюдая за мной с рычанием на лице, которое отражает мое собственное.
— Ты оставил меня гнить на улицах, Кейд. Это все твоя гребаная вина.
Мое сердце колотится, когда мы смотрим друг на друга. Что-то внутри меня дёргается, отчаяние, заставляет меня выпалить:
— Еще не слишком поздно, Паркер. Я могу вытащить тебя из этой передряги. Я могу нанять тебе адвоката. Тебя в мгновение ока выпустят под залог. И я буду…
Он прерывает меня, громко смеясь и недоверчиво качая головой.
— Ты ничуть не изменился, не так ли, Кейд? Мне не нужен адвокат. Я не собираюсь возвращаться в Нью-Йорк.
— Тогда что? — Опять рычу. — В чем заключался твой гребаный гениальный план, брат? Ты не можешь держать Джун здесь. Ей нужна помощь, прямо сейчас.
— С ней все будет в порядке. — Он пренебрежительно машет рукой. Так чертовски беспечно. Он всегда утверждал, что любит Джун, но его действия противоречат этому. — Но ты этого не увидишь.
— Ты и меня убьешь? Собственного брата?
— Ты мне не брат, — выплевывает он. — Мой брат никогда бы не сделал того, что ты сделал со мной.
— Я пыталась помочь тебе, — напоминаю я ему, чувствуя, как нож прижимается к моей коже. — Я хотел, чтобы тебе стало лучше.
— Я не хочу поправляться, — рычит на меня Паркер. — Я в порядке с тем, какой я есть, Кейд, в отличие от тебя. В один прекрасный день ты тоже перестанешь бороться со своими демонами. Однажды ты станешь таким же, как мы с отцом.
Воспоминания о том, что Джун рассказала мне о нашем отце, преследуют меня, и я качаю головой.
— Я никогда не смог бы причинить боль тому, кого люблю.
— Новости, блядь, срочные, идиот, — шипит он. — Ты уже сделал это.
Затем он подходит ко мне, и я замечаю блеск ножа в его руке. Мы действительно братья близнецы, даже выбираем одно и то же оружие. Я понимаю, что все еще не хочу причинять ему боль. Я недостаточно доверяю себе, чтобы покончить с его жизнью. Сейчас мне лучше всего остаться здесь и убедиться, что с Джун все в порядке, прежде чем я решу нанести удар.
— Тогда ты будешь счастлив? — Спрашиваю я Паркера. — Если тебе удастся удержать Джун здесь… и убить меня. Будешь ли ты наконец счастлив?
— Счастье для слабых. — Ухмыляется он. — Разве ты до сих пор этого не понял?
Я недоверчиво качаю головой. Я не понимал, как далеко он уже зашел.
— Разве ты сейчас не собираешься убить меня?
— Пока нет, — лениво отвечает он. — Я хочу, чтобы Джун увидела.
— Ты болен, — выплевываю я. — Ты просто хочешь причинить ей боль. Наказать ее за то, что она не дала тебе того, чего ты хочешь. Ты ее не любишь.
— Конечно, хочу, — огрызается он. — А теперь ложись на гребаную землю, пока я не передумал.
Я опускаюсь на колени. Он приближается ко мне, и я молюсь, чтобы он не заметил оружие, которое я спрятал в кармане. К счастью, он этого не делает. Он достает несколько застежек-молний и связывает мне руки за спиной. Я пристально смотрю на него, когда он это делает, зная, что я просто выжидаю своего времени. Он отступает назад, чтобы полюбоваться своей работой.
— Джун никогда не полюбит тебя. — Я, блядь, ничего не могу с собой поделать, я хочу причинить ему боль. Но Паркер даже не вздрагивает от этих слов. — Она никогда этого не сделает. Если ты причинишь мне боль, ты потеряешь ее навсегда.
— У нее твой ребенок. — Он пожимает плечами. — Этого должно быть достаточно, потому что я не позволю ей получить от тебя что-то еще.
Как я вообще мог доверять этому монстру, выше моего понимания. И тот факт, что он втянул в это моего сына, делает меня ебанутым в разы. Будь я проклят, если позволю ему хоть пальцем тронуть моего ребенка.
Затем Паркер делает что-то, что заставляет меня думать, что я действительно мог бы убить его прямо здесь и прямо сейчас, если бы я не был связан, черт возьми. Он подходит к едва шевелящемуся телу Джун, опускается на колени рядом с ней и накрывает ее приоткрытые губы своим поцелуем. Я хмыкаю, когда вижу, что он делает. Я чертовски ненавижу этого ублюдка. Он только что потерял всю милость, которую я когда-либо питал к нему. Наша связь как братьев, как близнецов разрушена, прямо сейчас, окончательно, когда он лапает мою жену через тонкое платье, которое на ней надето. Я сам, блядь, убью его за это.
С ухмылкой он поднимается по лестнице и наблюдает за мной сверху.
— Я оставлю свет включенным, чтобы ты мог хорошенько рассмотреть свою жену, прежде чем потеряешь ее. Это меньшее, что я могу сделать.
Я не отвечаю, просто смотрю в ответ с чистой яростью, отражающейся на моем лице.
— Это было правдой? — Наконец спрашиваю я. — То, что ты рассказал Джун об отце.
Он пристально смотрит на меня.
— Ты до сих пор не веришь.
— Ты никогда ничего не говорил, — возражаю я. — И, насколько я знаю, это с таким же успехом может быть грёбаной ложью. Зачем отцу причинять тебе боль?
— Потому что он знал, — шипит Паркер. — Он знал, что я был так же болен, как и он. Он был таким же, как ты, Кейд. Он боролся с тьмой, держал ее на расстоянии, пока она не вернулась с ревом и гребаной местью. Поверь мне, это случится и с тобой.
— Нет, — отвечаю я. — Я умею держать себя в руках, в отличие от тебя.
— Утешай себя этой мыслью. — Он постукивает себя по вискам. — Но ты не сможешь помочь себе, когда придет время. Особенно когда рядом Джун. Она пробуждает это в нас обоих.
Он разворачивается, чтобы уйти, но, подумав, останавливается и снова поворачивается ко мне лицом. Он задирает рубашку, показывая мне шрамы, которые я видел тысячу раз.