— Ты такая больная маленькая девочка, — говорю я ей. — Ты живешь ради этого… Быть униженной…
— Да, — выдыхает она. — Пожалуйста, я хочу этого. Кейд, дай это мне…
Держа нож у ее горла одной рукой, я располагаю свой член у ее входа.
— Умоляй.
— Пожалуйста, пожалуйста, ты можешь взять все, что угодно… Я позволю тебе взять все, что угодно.
— Ты позволишь мне взять твою киску? — Она нетерпеливо кивает. — Ты позволишь мне вложить в него свое семя? — Еще больше кивков. — Ты позволишь мне обрюхатить тебя?
На этот раз она колеблется, и я прижимаю нож ближе к ее коже, заставляя ее извиваться подо мной, когда она шепчет:
— Пожалуйста, не надо…
— Нет, — шиплю я. — Скажи мне. Это то, чего я, черт возьми, хочу. Еще одного моего ребёнка в твоем животе. Скажи мне, что ты этого тоже хочешь. Скажи мне, что ты родишь его мне. Скажи мне, что я могу получить от тебя все, что захочу, Бабочка.
— Ты… — Она ахает, когда самый кончик ножа прижимается к ее коже. Страх делает ее глаза шире, чем когда-либо, зрачки настолько расширены, что я едва могу разглядеть ее радужки в лунном свете, освещающем комнату. — Я позволю тебе это сделать.
Сейчас внутри нее что-то сломалось, и она в еще большем отчаянии. Она хватает меня за запястье, держащее нож, и толкает. Я разрываю кожу. На ее горле появляется крошечная капелька крови. Я отбрасываю нож в сторону и швыряю ее на кровать.
— Ты что, блядь, с ума сошла?
— Сними маску, — выдыхает она.
— Что? Ты сумасшедшая?
— Я хочу посмотреть на тебя. — Она сама снимает маску с моего лица, и мы смотрим друг на друга, глубоко вдыхая. — Кейд…
— Ты, безумна, — шиплю я на нее. — Это полный пиздец.
Я отстраняюсь от нее, потому что мне невыносимо смотреть, как капля крови скатывается между ее полных, дерзких сисек. Но через секунду она уже на мне, обвивается вокруг моего тела и тащит меня обратно в постель.
— Ты хочешь, чтобы это было так, — шепчет она мне на ухо. — Прекрати, блядь, бороться с этим, Кейд.
Она права.
Я снова прижимаю ее к кровати, и ее глаза расширяются от моей внезапной жестокости. Я плюю ей между ног, и она раздвигает их, пока я лихорадочно нахожу ее влагалище. Я начинаю трахать ее дико, грубо, по животному. Мне насрать, если это больно. Все, о чем я думаю, это наполнить ее таким количеством своей спермы, что после этого она наверняка забеременеет.
— Посмотри на меня, — рычу я на нее. — Посмотри мне в глаза. Скажи мне, что ты моя шлюха.
— Я шлюха, — выдыхает она. — Я твоя шлюха.
Тьма снова берет верх. Это всегда происходит, когда я трахаю свою жену, но большую часть времени я успешно борюсь с этим, отказываясь поддаваться её зову сирены. Но не сегодня. Сегодня я, черт возьми, принимаю это.
— Тогда дои мой член своей киской, — приказываю я ей. — Осуши его. Кончай на мой член. Дай мне почувствовать это.
Я нахожу ее клитор и больно сжимаю его, заставляя ее глаза закатиться. Свободной рукой я хватаю ее за волосы и заставляю посмотреть на меня.
— Не смей отводить взгляд. Смотри мне в глаза, когда кончаешь, Бабочка. Я хочу видеть, как ты, блядь, ломаешься…
И брейк, она делает. Черт возьми, какое прекрасное зрелище можно наблюдать. Ее тело сотрясается от взрыва между ног, она выгибается для меня, умоляя быть ближе к моему члену, который пульсирует в ее дырочке. Сейчас она кончает, и это великолепное зрелище видеть, как ее тело поддается удовольствию, которое я ей доставляю.
— Ты хотела этого, — злобно напоминаю я ей. — Ты хотела, чтобы это было грубо… Ты умоляла об этом. Ты сама напросилась на это. Ты не смогла отступить.
— П-пожалуйста, — шепчет она в исступлении. — Давай ещё, я хочу кончить.
— Только не снова, — шиплю я. Мои пальцы находят ее новую царапину, размазывая кровь по ее губам, щекам, лицу. — Попробуй свою кровь. Попробуй то, что ты заставила меня сделать.
Она облизывает, корчит рожицу, потом облизывает еще немного. Тогда я начинаю вколачиваться в неё, подминая ее крошечное тело под себя и вдалбливаясь в нее с такой силой, что удивительно, что я не ломаю чертову кровать.
— Ты хочешь, чтобы тебя наполнили? — Рычу я. — Ты хочешь ребенка, Бабочка? Ты хочешь от меня ещё ребенка?
— Д-да, — шепчет она.
— Ты говоришь недостаточно уверенно. — Теперь мой голос не что иное, как рычание, и я хватаю ее за горло, перекрывая доступ воздуха. — Ты больная маленькая штучка, желающая забеременеть… потому, что тебя заставили…
Это волшебное слово, и мы оба это знаем. Она снова кончает, на этот раз без разрешения, но я даже не могу ясно мыслить, чтобы наказать ее, поэтому я просто продолжаю трахать ее. Мой член растет, болезненно пульсируя внутри нее, пока я не уверен, что вот-вот лопну от того, как ее тугая киска массирует меня своими оргазмами.
— Умоляй о моей сперме.
— Наполни меня, Кейд. Наполни меня своим семенем, дай мне еще одного ребенка…
— Черт возьми, — бормочу я, вгоняя свой член в нее в последний раз. — Вот оно, блядь, начинается, Бабочка. Кончай на мой член снова… Покажи мне, как сильно ты жаждешь этого.
Она распадается на части так же, как и я. Я чувствую, как толстые струйки спермы вырываются из моего члена внутри нее, окрашивая стены ее киски, впитываясь в нее. Я не останавливаюсь, пока мои яйца не опустеют, колотя ее, как гребаный безумец. В тот момент, когда ее оргазм утихает, я вырываюсь и поворачиваю ее, кладя ее ноги на спинку кровати. Джун стонет, когда я привязываю ее на место веревкой.
— Ты собираешься оставаться в таком состоянии всю гребаную ночь, — шиплю я на нее. — Я собираюсь сделать всё для того, чтобы завтра ты уже была беременна, Бабочка. Я обрюхачу тебя сегодня вечером.
Ее обожающие глаза смотрят в мои, когда я ложусь рядом с ней. Моя девочка ни разу не возражает, она просто извивается, когда я начинаю прикасаться к ней, скользя пальцами по ее гладкой, как шелк, коже.
Я не спускаю с нее глаз в течение следующих четырех часов. Даже когда ее сморил сон. Я смотрю на нее и удивляюсь, как мне так чертовски повезло.
Прежде чем она проснется, я развязываю ее, и она устраивается на кровати в позе эмбриона. Я достаю свой последний подарок ей, тест на беременность. Я оставляю его на кровати, прежде чем направиться в кабинет, ухмыляясь, наблюдая, как она спит с улыбкой на лице.
Сегодня вечером я позволил тьме поглотить меня, и я ни на секунду не жалею об этом. Потому что в глубине души я уже знаю, что дал ей то, чего мы оба хотим, и в ее животе растет новая жизнь. Я оставляю мимолетный поцелуй на ее губах, и она шире улыбается во сне.
С каждым днем мне становится все труднее расставаться с ней по утрам. Моя жена, моя жизнь, моя гребаная любовь. Мать моих детей. Моя невеста.
Моя гребаная собственность.