Дочка заходится звонким смехом, и я невольно тоже хихикаю. Сердце заполняется теплом и даже… радостью. Но только наполовину. Целым оно не станет никогда.
Вздохнув, ставлю блюдце со вторым кексом на другой стороне стола, напротив пустого стула. Который никто не займет.
— Ма-а-а, — зовет меня Рита, в очередной раз отвлекая от боли. Ниточка, которая держит меня здесь. Крепко.
Смаргиваю внезапно проступившие слезы, растягиваю губы в улыбке — и только потом поворачиваюсь к дочке. Нельзя, чтобы она видела меня разбитой. Хотя, думаю, Рита и так все чувствует, несмотря на возраст.
Один годик.
Наш первый день рождения.
— Так, загадывай желание и задувай свечу! — объясняю малышке, а она лишь ресничками хлопает и ручку к кексу тянет. Слежу, чтобы не обожглась о пламя.
Прикрываю глаза на секунду. Загадываю Рите здоровья и счастливой жизни.
— Нужно сделать вот так, — дую в пустоту, показывая дочке. — Попробуешь?
Любуюсь моей маленькой красавицей, завороженно смотрю, как в ее глазах переливается карамель, играет оранжевыми всполохами. Невероятный цвет. Впервые такой у нее увидела.
Рита смешно сводит бровки, изучает меня внимательно, слегка кивает. Переводит внимание на кекс. Вся такая решительная сейчас, боевая, как Маша из мультика.
— Пф-ф-ф, — делает губки вертолетиком, но вместо воздуха брызгает слюнками.
Незаметно помогаю ей задуть свечу. Вместе хлопаем в ладоши, смеемся.
Позволяю крохе расковырять кекс и измазаться в сливках. Много сладкого она не съест. В основном, по себе размажет. Да и аллергией мы не страдаем. Так что пусть побалуется ребенок.
Присаживаюсь рядом. Краем глаза ловлю огонек с другой стороны.
Вторая свечка-единичка все еще горит…
И не будет задута. Сама потухнет, совсем как…
Судорожный вздох. И опять улыбка, перемешанная с гримасой боли.
— Так, Ритка-Маргаритка, — чмокаю дочь в измазанную щечку, чувствую сахар на губах. — Сейчас мамочке придется уйти на пару часиков. Потому что мой будущий босс назначил собеседование именно на сегодня, — вздыхаю недовольно. — Но мамочке нужна эта работа, чтобы получать денежки и баловать любимую булочку, — щелкаю по носику, а дочь хохочет. — А вечером уговорим папочку куда-нибудь сходить. В парк или детское кафе, — размышляю вслух.
— Я буду поздно, — равнодушно гремит за спиной, а в нос проникает чужой запах.
Не выдержав, встаю, подхожу к окну и открываю форточку, впуская свежий воздух.
— Что тут у нас? — довольно проговаривает Антон, а следом раздается скрип деревянного стула.
Резко разворачиваюсь.
Муж сидит на том самом месте!
Вальяжно развалившись, тянет руку к горящей свече. Зажимает пламя двумя пальцами, даже не поморщившись от боли или дискомфорта. Вытаскивает единичку и небрежно отбрасывает в сторону, как мусор. Остатки сливок пачкают стол.
Антон берет нетронутый кекс и запихивает в рот, откусывая едва ли не половину за раз.
— Первый День рождения, — выдыхаю разочарованно. И многозначительно киваю на Риту, а потом возвращаю взгляд на брошенную свечку.
— О-о, поздравляю, — произносит с набитым ртом. — Замотался, из головы вылетело, — кидает дежурную фразу.
Подается вперед, треплет Риту по макушке, как собачонку. Оставляет белые пятна сливок на темных прядях. А потом откидывается на спинку стула.
— Но я все равно задержусь вечером, мась, — от приторного обращения зубы сводит. Как и от наплевательского отношения мужа. — Я же единственный в семье зарабатываю. Может, вы у мамы отпразднуете?
— Да, так и поступим, — беру дочь на руки и прижимаю к себе.
Молча направляюсь к двери. После рождения Риты и…
В общем, мы отдалились с мужем друг от друга.
— Что с работой? — бросает он мне в спину.
— Собеседование через несколько часов, — становлюсь вполоборота. — Хочешь пожелать мне удачи?
Антон скользит по мне скептическим взглядом, и в глубине его серых глаз ничего не загорается. Впрочем, в моих тоже давно нет огонька. Потушил. Совсем как свечку-единичку, что валяется на столе.
— Ты хоть в порядок себя приведи, — с пренебрежением сканирует мою футболку, заляпанную детским питанием, будто я прямо в ней к боссу собралась. — Совсем за время декрета опустилась, — бьет словами наотмашь.
Я стискиваю челюсть от обиды, хочу отвесить Антону оплеуху, но Рита на моих руках сдерживает. Ради нее и голос не повышаю. Нельзя ругаться при малышке.
— Как опустилась, так и поднимусь. Сама, — поднимаю подбородок дерзко. — На твою поддержку давно не рассчитываю.
— Ма-ась, — зовет муж, но я бегу прочь из кухни.
Около часа спустя