Ночью записывала абракадабру, которую несёт во сне кот, на диктофон и буквами в блокнот. Всё равно ничего не понятно. Сидела остаток ночи за книгами, всё искала хоть что-то похожее на нашу ситуацию, нашла только упоминание одержимости. Книги из доставшейся мне библиотеки принадлежат Лукоморью, где баба Яга не занимается сущностями и их изгнанием — не та специализация. На рассвете захлопнула последний тяжёлый том с жёлтыми потрёпанными страницами и металлическими уголками на обложке. За эти часы стало понятно только одно: когда заканчивается логика, начинаются ритуалы.
***
Спать не легла, отправилась гулять по ещё пустому пляжу. Солнце только вставало, прохладный воздух заставлял ёжиться, но я упорно шла сама не зная куда, как будто надо было идти. Холодный песок и холодная вода совершенно не взбодрили, и я села под пальмой, устало прислонившись к стволу, на секунду закрыла глаза, а когда открыла, очутилась в Лукоморье, под Дубом. Напротив меня сидела девушка с длинными тёмно-русыми косами, стелющимися по земле, и в сарафане, на котором распускались цветы. Подол на моих глазах покрывался бутонами, и они раскрывались. Вокруг кружились снежинки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся бабочками с прозрачными голубоватыми крылышками, они порхали, оставляя в воздухе крошечные кристаллы светящейся пыльцы. Какие красивые, подумала я, а потом увидела медуз, тоже в воздухе. Ну всё, точно сплю, уснула под пальмой.— Здравствуй, — улыбнулась девушка.— Здравствуй, — ответила я.
И стало просто, будто я всю жизнь её знаю, словно подругу встретила. Не было неловкости в разговоре, не было сомнения, что тебя не поймут.
Мы долго сидели среди корней Дуба, она спрашивала, как я поживаю, что нового, а я рассказывала о жизни, о радостях и потерях, о друзьях, по кому скучаю, о чём беспокоюсь. С каждым словом становилось всё легче, и мы уже смеялись над шутками, а вокруг летали снежные бабочки.— Пора, — сказала девушка с косами, но я не огорчилась, я была уверена, что мы встретимся снова.— Когда? — спросила я.— Когда будет нужно, — ответила она. Её образ растворялся, последними исчезли лукавые мудрые глаза. Я точно её знаю, я...
Я проснулась.
Пляж всё так же пустынен, хотя мне казалось, что прошло несколько часов. Наши диалоги стирались в памяти, будто песчинки уносились ветром, даже её образ нечёткий, но мне было хорошо. Сегодня произошло что-то прекрасное и произойдёт снова, я знаю. Какая-то лёгкость поселилась в душе, я расправила плечи, и мне хотелось лететь.
Заметка из отпуска № 5
Изольда неспешно переставляла лапы по зелёному полю, приминая ромашки и прочую красоту летнего луга — в этот раз здесь сезон лето-лето, наверное, перекликается с временами года в обычном мире. Мы приближались к ограде высшего учебного заведения для котов и летописцев. Посуда уже не звенит, лишь глухо постукивает крепкими бамбуковыми боками друг о друга. Всё бьющееся я заменила — после битвы чудом уцелел только старый глиняный кувшин с маковым молоком для последней трапезы да пара кружек, остальное выметала за порог в виде осколков. Гости в тот день ели и пили из сильно побитой посуды, но, что характерно, промолчали.
Я привыкла к качке в избе, как будто всю жизнь только так и передвигалась, окончательно свыклась со своим необычным зрением, даже в родном мире чувствую себя без него немного странно. Тем не менее я совершенно не уверена, что ворота Академии перед победившей врагов Ягой вот так запросто откроются.
Дворцовый комплекс за оградой и обширным парком впечатлял. В прошлый раз мы здесь были, скажем так, «нелегально», компаньон вообще вынес на себе собственность Академии. Супчика мы сейчас с собой не взяли, оставили в Убежище. Он там носится и пищит от возмущения. Даже с его скудным словарным запасом мы в красках поняли, что он думает об Академии и возможности снова там появиться в частности. Маленький да удаленький, наш крылатый боец. Изумруд тоже отказался, так что греет бока на травке под солнышком. В моём Убежище хорошая погода.— Друг мой, ты возвращаешься в родные пенаты, как себя чувствуешь? — покосилась я на кота.— Прекрасно я себяу чувствую, хозяуйка! — кот возбуждённо бил себя по металлическим бокам толстым хвостом. Вырядился в доспехи, как на парад, со словами: «Что я, зряу помирал?» — и меня подбивал, но я не хочу. Пафос какой-то невыносимый. Мне нечего доказывать в этих стенах, я за помощью пришла, а не с официальным визитом, и одета совершенно буднично: джинсы, ботинки и футболка с черепом, моя любимая. Думаю заказать рисунок с рогатыми черепами — правдивей будет. А Исчадие пусть хвастается, это его право, да и есть чем, на самом-то деле.— Ждёшь не дождёшься всем показать, как ты хорош и как сильны твои лапищи? — я почесала его между ушами.