Да только потому, что когда они читали документы по делам Ягоды, Ежова и Абакумова, то те были живыми… А что толку читать документы, обвиняющие мертвого? Ясно же, что это филькины грамоты! Равнодушие членов Политбюро к „следствию и суду“ над Берия являются доказательством того, что Берия не был арестован, а был убит.»
Как так не интересовались? А это что тогда:
«Коммунистическая Партия Советского Союза,
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
№ П41/1
Тов. Руденко
14.XI.1953 г.
Выписка из протокола № 41 заседания Президиума ЦК от 13 июля 1953 г.
О предложениях генерального прокурора СССР по делу Берия
Поручить генеральному прокурору СССР тов. Руденко:
а) в недельный срок подготовить обвинительное заключение по делу Берия и вместе с ним Меркулова, Деканозова, Кобулова, Гоглидзе, Мешика и Влодзимирского, а также проект Указа Президиума Верховного Совета СССР об образовании Специального судебного присутствия Верховного суда СССР с учетом замечаний и обмена мнений на заседании Президиума ЦК;
б) в трехдневный срок, с учетом обмена мнений на заседании Президиума ЦК, подготовить текст сообщения „В Прокуратуре СССР“.
СЕКРЕТАРЬ ЦК
Мнениями и замечаниями относительно чего члены Президиума, среди которых были Молотов с Кагановичем, обменивались и потом прокурору указания давали, если они не читали материалов дела? Вот теперь вы мне еще скажите, что я напрасно Мухину, верящему в басни авторства Ф. Чуева, советую заняться историей жизни Бабы-Яги.
Но и это еще не самое удивительное в бериеаде. Ведь наши сталинизды и доказательства убийства Л. П. Берии умудрились найти. И даже установили место убийства. Свидетелей нашли. Целых трех.
Первый, конечно, Сирожа Гегечкори, бывший Берия.
У Мухина и Прудниковой разные версии насчет места предполагаемого ими убийства Берии. Связано это с тем, что Юрий Игнатьевич хотя бы пытается из себя Шерлок Холмса изобразить, а Елена Анатольевна вообще по этому поводу не комплексует. Журнализдки привыкли, что для тупого читателя сойдет любая халтура. В результате у нее так получилось:
«И вот что вспоминает Серго Берия.
„26 июня 1953 года отец находился на даче. Я уехал раньше, где-то около восьми, и через час был в Кремле. (Кабинет отца располагался в противоположном здании.) В четыре часа дня мы должны были доложить отцу о подготовке к проведению ядерного взрыва… (Дальше рассказывается о подготовке к докладу, совместно с другими конструкторами, у Б. Л. Ванникова. — Е. П.) Часов в двенадцать ко мне подходит сотрудник из секретариата Ванникова и приглашает к телефону: звонил дважды Герой Советского Союза Амет-Хан, испытывавший самолеты с моим оборудованием. „Серго, — кричал он в трубку, — я тебе одну страшную весть сообщу, но держись! Ваш дом окружен войсками, а твой отец, по всей вероятности, убит. Я уже выслал машину к кремлевским воротам, садись в нее и поезжай на аэродром. Я готов переправить тебя куда-нибудь, пока еще не поздно!“
Я начал звонить в секретариат отца. Телефоны молчали. Наверное, их успели отключить. Не брал никто трубку и на даче, и в квартире. Связь отсутствовала всюду… Тогда я обратился к Ванникову. Выслушав меня, он тоже принялся звонить, но уже по своим каналам. В тот день, по предложению отца, было назначено расширенное заседание Президиума ЦК… Ванников установил, что заседание отменено и происходит что-то непонятное…
…Борис Львович (Ванников. — Е. П.), чтобы меня одного не схватили, поехал вместе со мной на городскую квартиру, расположенную на Садовом кольце. Район в самом деле был оцеплен военными, и нас долго не пропускали во двор, пока Ванников снова не позвонил Хрущеву. Наконец, после его разрешения, нас пропустили, что и подтверждало его причастность к происходящему. Стена со стороны комнаты моего отца была выщерблена пулями крупнокалиберных пулеметов, окна разбиты, двери выбиты.
Пока я все это отчаянно рассматривал, ко мне подбежал один из охранников и говорит: „Серго, только что из помещения вынесли кого-то на носилках, накрытых брезентом“.
Охранника срочно позвали, и я не успел спросить у него, находился ли отец дома во время обстрела“.