Это был реальный косяк Башко. Смертельный. Оформление мяса в ДВТУ было проблемным вопросом. Из Москвы постоянно шли указания усилить таможенный контроль за ним, шла борьба между экспортерами мяса из КНР, Европы и Америки. Жадность Башко привела к тому, что он подставил начальника ДВТУ, которому стали задавать вопросы:
— Ты говорил, что все на контроле, недостоверного декларирования мяса нет, но у тебя правоохранение задерживает уже выпущенное в свободное обращение мясо, заявленное салом?
После этого начальник ДВТУ не должен был вообще никаких разговоров с Башко вести. Он должен был его полностью слить. С такими уже не разговаривают ни по плохому, ни по хорошему.
На меня снова вышел тот же агент:
— Тебя и Решетнева уже едут убивать.
Час от часу не легче. Четыре дня прячемся сами и прячем семьи, пока не утихает эта катавасия. Когда вылезаем из подполья, и я появляюсь в кабинете, звонит начальник службы собственной безопасности ДВТУ Игорь Иванович Литвинов:
— Нужно конспиративно встретиться на твоей территории.
Встречаемся.
— Давай все телефоны Башко, места его встреч, где он ведет переговоры…
— А чего я, а не Трубников (начальник отдела собственной безопасности таможни)?
— Не напоминай мне, Григорьич, об этой потной лошади…
Игорь Иванович Литвинов. В таможню пришел из контрразведки. Несколько лет был заместителем начальника Сахалинской таможни по правоохранительной деятельности. Потом начальником ССБ ДВТУ. Наконец-то реальный человек пришел в службу собственной безопасности и заставил тамошних коней заниматься своей работой, а не сбором сплетен.
— Григорьич, когда свой трехэтажный коттедж в пригороде Владивостока покажешь?
— ???
— Трубников уже второй год его ищет.
— Твою ж мать! Да это мои опера пошутили, на какой-то таможенной пьянке осбэшнику сказали, что я подпольный миллионер и у меня дом в пригороде Владивостока недалеко от дачи губернатора. Он что, еще и про НЛО верит?
— Ну, вы и приколисты! А человек работает!..
После должности начальника ССБ ДВТУ Игорь неожиданно был назначен начальником Приволжского таможенного управление, ему было присвоено звание генерал-лейтенанта. Я не в курсе, что и кто этому поспособствовал. Только Мурашко как-то сказал:
— Литвинов — дурак. На этой должности он не усидит.
Последний раз Игоря я видел, когда мы были в Москве на совещании у Президента. После совещания сидели в гостиничном ресторане, все дальневосточники, ели привезенную им черную икру под водочку. Он пихал меня локтем в бок:
— Ты чего так Мурашку жестоко подкалываешь, его аж перекашивает? Достал?
Литвинов, и правда, меньше года пробыл начальником управления. Нормальные мужики в таких должностях не задерживаются, они и попадают на эти должности по недоразумению…
Между тем по третьему нашему задержанию снова была назначена служебная проверка и она должна была закончиться объявлением нам неполного служебного соответствия, за которым неизбежно увольнение.
Почти вся таможня злорадствовала — доигрались крутые правоохранители. Даже кое-кто из моих подчиненных, расследователей и дознавателей, стали пытаться документы мимо меня носить начальнику. Старались нос по ветру держать. Простил я их. Люди слабы, им нужна работа и семьи нужно кормить, а не в наших разборках разбираться. Но надо отдать должное, были и такие, и не так уж их мало было, которые приходили в оперативно розыскной отдел и говорили:
— Держитесь, мужчины. Мы на вас надеемся и мы за вас.
Для меня лично, нет ничего удивительного в том, что большинство наших сторонников были женщинами-сотрудниками.
Наконец, однажды к зданию таможни подъехали две легковые машины, из них вышли женщины и мужчины в гражданской одежде и два милиционера в форме, предъявили на входе удостоверения сотрудников Уссурийской транспортной прокуратуры и прошли ко мне в кабинет.
Таможня почти взорвалась в злорадстве:
— Всё. Приехали за Балаевым. Допрыгался.
Но прокурорские мужчины и женщины разделись в моем кабинете. Потом прошли в кабинет начальника таможни. Примерно через час два милиционера вывели Башко из его кабинета в наручниках и посадили в прокурорскую легковую машину. Остальные прокурорские мужчины и женщины снова прошли в моей кабинет, выпили по чашечке кофе, рассказали мне, как реагировал Башко на их визит, оделись и уехали.