В принципе проблемы никакой не было. На всех же агрегатах год выпуска не изменишь, это нереально. Досмотровики по годам выпуска агрегатов устанавливали, что имеются сомнения в годе выпуска, назначалась экспертиза, которая устанавливала, что номера перебиты и эти автобусы оформлялись, как с неизвестным годом выпуска, по максимальной ставке таможенной пошлины.
Но досмотровикам хотелось «подзаработать», поэтому не по всем автобусам назначались экспертизы, часть их выпускалась по перебитому номеру. А чтобы прикрыться, они стали вонять, что не успевают всё как следует досмотреть, слишком много работы, а правоохранение не хочет пресекать контрабандный ввоз корейских сараев. Т. е., стали переводить стрелки на правоохранение. Причем, эта байда дошла до Дальневосточного таможенного управления, состоялось большое совещание по проблеме, на котором я обрисовал ситуацию, объяснил, что для пресечения этой контрабанды силами правоохранения нужно командировать моих оперов в Корею, с тем, чтобы они там проводили оперативно-розыскные мероприятия. Перебивали-то номера корейцы. На том совещании было принято решение, что проблема вполне решаема в рамках таможенного оформления, просто все корейские автобусы б/у должны проходить экспертизу. Но вся эта катавасия, пока само ДВТУ не приняло по ней решение, мне нервы основательно попортила.
И тут еще какие-то ишаки из ОКДПП суют свой нос… Поэтому мой ответ был невежливым:
— А вас с какого перепуга это дело колышет?
— Ну эту контрабанду надо же пресекать!
— У меня в ОРО есть вакансия, идите, пресекайте, жопы в теплом кабинете греть легче, чем пресекать. Готовы?
Здесь еще влез заместитель Яровой:
— А может вы, Петр Григорьевич, сам крышуете эти автобусы?
И тут я не сдержался:
— Тебе прямо здесь в кабинете втащить или в коридор выйдем?…
…И тут, буквально через несколько дней, ко мне в кабинет приходит сотрудник ОКДПП по фамилии Оленич с предписанием от Мурашко о проведении проверки ОРО Владивостокской таможни. Я встретил его спокойно, за полгода кое-какой порядок был наведен, а что осталось из косяков — это было до меня. Неделю этот олень смотрел наши материалы, через неделю принес мне справку о проверке для ознакомления. Я прочитал ее, потом поднес к его носу указательный палец и стал водить им вправо-влево:
— Следи за пальцем, олень! Вправо — глаза вправо, влево — глаза влево! Ты что понаписал?! Ты вменяем? Ночью не писаешься под себя? Голоса в голове не слышишь?
Да мне еще опера говорили, когда он работал над материалами в отделе, что Оленич какой-то странный.
Тем не менее, справка ушла Мурашко, он ее подписал, была назначена по результатам этой проверки служебная проверка. Я в объяснении по проверке написал, что проверяющий, наверняка, был в неадекватном состоянии, когда составлял справку. Но, несмотря на это, мне и нескольким оперативникам объявили замечания. Замечание от выговара отличается только названием, это взыскание, все премии и надбавки гавкнулись, получили в зарплату голый мизерный оклад.
Перед тем, как нам влепили замечания, я пошел к своему другу, первому заместителю начальника ДВОТ Сергею Тюпину (о нем я напишу в продолжении):
— Владимирович, ты читал херню, которую про меня твои подчиненные (ОКДПП подчинялся первому заместителю начальника ДВОТ) написали?
— Читал.
— И что?
— Я завернул, они напрямую у Мурашко подписали.
— Твои подчиненные мимо тебя к Мурашко ходят?
— Григорьич, не дави мне на нерв.
Был я и у Мурашко:
— Сергей Николаевич, у Оленича что-то с головой. Он написал, кажется, то, что ему голоса в его голове диктовали.
Понятно, генерал стал орать, что у меня в оперативных подразделениях бардак.
И всё бы ничего, но примерно через месяц после той проверки сотрудник ОКДПП Оленич вдруг без всякой причины, сидя в кабинете за своим столом, стал как-то странно хихикать, потом бегать по оперативной таможне и с этим же странным хихиканьем щипать женщин и мужчин, а потом закрылся в туалете и там громко смеялся. Дежурный ДВОТ вызвал «Скорую». «Скорая» моего проверяющего отвезла в психушку на улице Постышева. Больше на службу Оленич не вернулся, был списан по здоровью. Психическому, конечно.
Разумеется, как только я узнал о помещении в психбольницу Оленича, то сразу поехал в ДВОТ, зашел в кабинет начальника ОКДПП:
— Здрасте! А что, одного Оленича санитары увезли? Больше никого не взяли?
Если вы думаете, что мне и моим подчиненным после этого отменили взыскания, вынесенные по результатам проверки, проведенной психом, то очень сильно ошибаетесь. За всю службу в должности заместителя начальника Владивостокской таможни я имел только один вид поощрения — снятие ранее наложенного взыскания…