Протокол заседания тройки направляется начальнику оперативной группы для приведения приговоров в исполнение. К следственным делам приобщаются выписки из протоколов в отношении каждого осуждённого.»
Плюнем на то, что тройка не оформляла приговоры отдельным документом, а записывала их в протокол заседания. Мы с вами понимаем, что писать на каждого обвиняемого приговор — это большая работа, проще в архив засунуть какой-нибудь протокол сразу человек на двести. Но чёрт с ним, с этим протоколом.
Зато мы читаем, что протокол направляется начальнику оперативной группы для приведения приговоров в исполнение. Т. е., начальник оперативной группы, получив протокол, обязан приговоры привести в исполнение. Правильно? А вот и не угадали. Смотрим следующий раздел:
«VI. ПОРЯДОК ПРИВЕДЕНИЯ ПРИГОВОРОВ В ИСПОЛНЕНИЕ.
1. Приговора приводятся в исполнение лицами по указаниям председателей троек, т. е. наркомов республиканских НКВД, начальников управлений или областных отделов НКВД.
Основанием для приведения приговора в исполнение являются — заверенная выписка из протокола заседания тройки с изложением приговора в отношении каждого осуждённого и специальное предписание за подписью председателя тройки, вручаемые лицу, приводящему приговор в исполнение.»
Оказывается — хрен вам! Во-первых, уже не начальник оперативной группы приводит приговоры в исполнение, а лица по указанию председателей троек. Автор забыл то, что написал сам же чуть выше. И, во-вторых, уже не протокол является основанием для приведения приговоров в исполнение, а заверенная выписка из протокола и специальное предписание. А зачем тогда направлять протоколы начальнику оперативной группы? На кой ляд они ему тогда вообще нужны?
Вы верите, что эту белиберду могли сочинить в наркомате? Приказ готовился за подписью наркома, готовят такие приказы несколько человек, текст тщательно прорабатывается, потому что его несут на подпись не бухому бригадиру колхозной бригады, а целому министру! И тут в тексте, в соседних абзацах наворочено чёрт знает что, одно положение противоречит другому. А на «оригинале» этого приказа ещё есть резолюция Сталина: «Согласен». Набухались всем Политбюро, наверно, на даче коктейля из коньяка и «Киндзмараули» и с пьяных глаз согласовали.
Но все-таки нужно отметить, что масштаб работы Политбюро и КГБ СССР по фабрикации документов относительно «большого террора» поражает воображение. И работа, в целом, проведена на достаточно высоком профессиональном уровне. Предусмотрели, практически, всё. Даже документы о списании боеприпасов.
Правда, при этом состряпали кучу откровенно смешных бумажек. Например, есть телеграмма Прокурора СССР А. Я. Вышинского предписывающая прокурорам областей и республик не соблюдать нормы Уголовно-процессуального права при работе в рамках приказа № 00447. Правда, через год Андрей Януарьевич про свою телеграмму забыл и начал разборки с нарушениями норм УПК со стороны сотрудников НКВД и прокуроров.
Есть и телеграмма начальника ГУГБ Фриновского о запрете доводить приговоры троек до лиц, приговоренных по 1-ой категории, знакомить с приговорами только 2-ю категорию. С какой целью сочинялась эта чепуха за подписью Фриновского — понятно. Его нам пропаганда представила в виде почти откровенного бандита. Поэтому и такая телеграмма. Расстрел человека, который не ознакомлен с приговором — это не процессуальное действие, а обычное убийство. Даже на фронте дезертиров перед расстрелом знакомили с приговором, больше того, приговор зачитывали еще и перед непосредственно расстрелом. А вот исполняя указание начальника ГУГБ НКВД СССР, чекисты, приводившие расстрельные приговоры в исполнение, становились убийцами, уголовниками.
Хотя, как раз приговоренных к ВМН можно было знакомить с приговорами троек, они тайну о их существовании уносили с собой в могилу, а вот 2-ю категорию — знакомить было невозможно, потому что вся информация о тройках, как я уже писал, была совершенно секретной. В результате мы и получили отсутствие упоминаний о тройках вплоть до конца 80-х годов. При том, что с приговорами, вынесенными ими, должны быть ознакомлены почти 700 тысяч человек. И ни на одном представленном публике решении тройки нет подписи осужденного.
Еще стоит отметить своеобразное исполнение указание наркома НКВД Ежова о том, как запрашивать увеличение «лимитов» в рамках исполнения приказа № 00447. Ежов приказал начальника УНКВД и республиканских НКВД запросы направлять в его адрес, но вместо этого требования на лимиты пошли за подписью секретарей республиканских и областных комитетов в адрес Сталина.