Поразительное днище — эта педагогическая наука. Антон Семенович Макаренко писал, что она бесполезна. Да не просто бесполезна! Она прямо вредна в ее нынешнем состоянии. Пример с левшами показателен. Любой левша в жизни — не однорукий человек, он не только левой, но и правой рукой выполняет массу очень тонких манипуляций, просто чаще пользуется левой, поэтому мускулатура левой руки более развита и удобней ею чаще пользоваться. Но ведь все в нашем мире приспособлено для праворукого большинства. Может проще с помощью простейших тренировок научить ребенка держать авторучку и ложку в правой руке, чем на всю жизнь оставлять человеку состояние дискомфорта?
Давайте уже, чтобы психика совершенно не травмировалась, ампутировать левшам правые руки, а правшам — левые?!
Но здесь возникла другая проблема. Пока я воевал с чистописанием, все мои одноклассники научились читать. Все, кроме меня. Я так зациклился на выведении ровных закорючек пером, что прошляпил процесс составления слогов из букв. Учительница, Анна Павловна, вела два класса сразу в одну смену. Нас, первоклашек, и третьеклассников. Она и так вся в мыле была, и физически не могла обратить всё свое внимание на проблемы каждого отдельного ученика. У нее сразу два класса сидели в одном кабинете на уроке.
Тем более, она меня прошляпила еще и потому, что я сам не признался в неумении составлять слога из букв, а начал хитрить. Память ребенка, да если еще он старается запомнить, обладает колоссальным ресурсом. Весь букварь мне дома зачитывала мать, я все запоминал. В классе, когда читали по очереди по букварю, я прямо пальцем отсчитывал слова, доходила до меня очередь и я выпуливал то, что запомнил дома. По чтению тоже были одни пятерки. Я ходил довольный. Временно.
После букваря — «Родная речь». И я спалился. Не сразу даже, уже ближе к Новому году, к окончанию второй четверти. Представляете, сколько времени я пудрил учительнице мозги?
В «Родной речи» тексты побольше, чем в букваре, ошибки я делал и раньше, когда их воспроизводил по памяти, учительница меня поправляла, но еще ни о чем не догадывалась. Однажды на уроке, когда мы читали по очереди вслух рассказы из учебника, дошла очередь и до меня. И очередь дошла, когда пошел текст мне не знакомый. Это был позор. Оказалось, что отличник элементарно не умеет читать.
Несколько дней Анна Павловна занималась со мной лично. Бесполезно. Я не мог складывать буквы в слога. Учительница вызвала в школу мать и сказала, что меня нужно показать психиатру. У меня какой-то дефект развития, как она поняла.
Дедушка у меня был человеком не грубым, но в запале выражения не подбирал:
— Я вам, сукам, покажу дефективного! Сами дефективные кобылы! Петька, иди сюда, сейчас я тебя научу читать…
За несколько минут он мне объяснил, как из букв получаются слога. Я до сих пор помню это чудо, когда вдруг из отдельных букв я увидел слога. А из слогов — слова. За ночь я прочел всю «Родную речь». Я не мог оторвать от книжки. После стольких дней нервного напряжения, связанного с тем, что приходилось хитрить, изображая из себя умеющего читать, испытать такое облегчение!
На следующий день в школе был урок по чтению на скорость. Ученики читали текст в «Родной речи», а Анна Павловна засекала, сколько слов в минуту они могут прочесть. Я тянул руку, вверх, я хотел тоже читать. Учительница подумала сначала, что я прошусь в туалет…
За одну минуту я прочел 104 слова. Почти в два раза больше, чем даже лучшие ученики класса.
После школы я побежал записываться в сельскую библиотеку. Набрал всяких «Мойдодыров». Тогда на руки давали только по три книжки за один раз. Прибежал домой. И прочитал эти тоненькие детские книжонки буквально за пару часов…
Пацану не только дедушка нужен. Желательно пацану иметь еще и старшего брата. Лучше — не одного. У меня были. Два двоюродных старших брата. Юрка Балаев, на 5 лет старше меня. И Вовка Гаврик, на 2 года старше. Два гада, которые во всех играх надо мной издевались. Они меня не били, конечно, просто когда играли в индейцев или в войнушку, то мне доставалось «ножом Чингачкука» и «прикладом партизана» так, что я ходил в синяках. Когда я был совсем еще маленьким, примерно 5 или 6 лет, я пробовал жаловаться деду и бабушке (мы у них в доме и дворе обычно собирались, все братья), меня они обзывали ябедой… Короче, я вырос с приобретенным инстинктом никогда и никому не жаловаться. Братьям спасибо.