Мне не нравилось рисовать на альбомных листах всякую ерунду, я Борису Николаевичу сказал, что и так понимаю предмет. Без проблем, не нравится — не рисуй. Он меня от этого освободил.
Выпускной экзамен я сдавал фигуристой физичке. Она меня гоняла 40 минут. Пока не возмутился Борис Николаевич и не прекратил это безобразие.
Наш классный руководитель и преподаватель русского языка и литературы Валентина Константиновна Колмыкова. Средних лет очень симпатичная женщина, которую ненавидел весь класс. Я уже даже не помню точно, что там случилось, но ей объявили бойкот. Скандал, кажется, до районо дошел. Собрали классное собрание, пришли директор и завуч, весь класс стал высказывать свои обиды на Валентину Константиновну. Дошла очередь до меня и я выдал информацию о том, что классные активистки просто недовольны тем, что им поблажек не светит на уроках литературы и русского языка, которые они привыкли получать от других училок, вот и подбили класс на бойкот. Ситуация разрешилась в пользу классной, но бойкот объявили мне. До первой контрольной по математике. Уже привыкли, что я все варианты решаю и даю списывать. Но раз бойкот — фигу вам! Решили мне после уроков морду набить. Серега Старун, самый здоровый пацан в классе, отъявленный двоечник и хулиган, мой друг, встал на мою сторону. Пацаны прикинули, что от нас двоих они сами неслабых отхватят, решили не рисковать. Бойкот закончился. Девчонки еще какое-то время дулись, постепенно успокоились.
У Колмыковой я был в любимчиках. Я читал очень много, по школьной программе — всё читал, что мало кто в классе делал, и плюс — еще кучу книг. Проблем с литературой у меня не было, я мог, отвечая на уроке, говорить не только о программных вещах.
Историчка Фаина Григорьевна и биологичка Наталья Николаевна меня никогда к доске не вызывали, просто ставили в журнал пятерки с какой-то периодичностью. Я по их предметам читал очень много литературы за пределами школьной программы и мы с ними прочитанное мною на уроке обсуждали. Они были очень сильными учителями, с большим стажем, но результат успеваемости класса у них был таким же, как и у других.
Что самое интересное, педагогическая наука знает метод, как сделать любой предмет легко усваиваемым. И этот метод широко применяется в медицинских ВУЗах. Общеобразовательные и прикладные науки в мединститутах изучались как в школе. Занятия разбрасывались по дням семестра. Но когда начинались специальные дисциплины, то занятия шли циклами. Две недели — одна терапия или хирургия, гинекология… Каждый день. Весь предмет давался целиком циклом. И усваивался гораздо лучше, чем по методу школьных уроков.
Клиповый способ, когда в понедельник по химии одна тема, в пятницу, на следующем уроке — другая, очень сильно мешает. Предмет разрывается на части. Выученное к одному уроку забывается к следующему. Нарушается целостность восприятия.
Я так и усваивал школьную программу, прочитывая за лето все учебники. Поэтому в самой школе валял дурака, максимум — перед уроком учебники пролистывал, освежая тему в памяти, на случай, если к доске отвечать вызовут.
Была еще одна система, которая даже позволяла за два года исправить то, что школа успевала за восемь лет наворочать. После восьмого класса я решил поступать в Суворовское училище. Мир в глазах свежеиспеченного комсомольца выглядел пока еще почти кристально честным, поэтому я лез туда, где никаких шансов почти не имел.
Конкурс в Уссурийское Суворовское училище был что-то в районе 7 абитуриентов на одно место. Четыре экзамена, если точно помню — диктант, контрольные по физике, математике и математика устный. Плюс — сдача норматива по физической подготовке. Ну и медкомиссия. Причем, ее сначала проходили еще когда в военкомате брали направление для поступления, в районной больнице.
Половина абитуриентов, пока шла сдача экзаменов, сами забирали документы и уходили. Нас сразу поселили в казармах и начали зверски муштровать. Жили по армейскому распорядку. Не все пацаны выдерживали.