Извращали всё. Соединить школу с производством? Пожалуйста — школьная мастерская. И плевать, что Крупская криком кричит, что это превращение школы в монастырь, что производство дети должны изучать на производстве.
10 августа 1930 года созывается съезд работников просвещения, специально посвященный политехническому обучению. С докладом на нем выступает Н. К. Крупская, ставит задачу с началом нового учебного года начать проводить мероприятия по переходу к политехнизму. Всё по барабану.
Крупская хочет разработанных методик по развитию у школьников младших классов воображения и абстрактного мышления? Мало ли чего она хочет, перебьется.
Крупская желает, чтобы учебники для школьников были интересными по содержанию и такими понятными, чтобы дети могли их читать без помощи учителя? Много она желает! Учебники выходят еще более нудными и запутанными.
Сталин, к слову, таким же хотел видеть учебник политэкономии. Целые дискуссии собирал с профессурой. Бесполезно.
Ситуация со школьным образованием была почти смешной. Власть хотела преобразовать школу в политехническую, начали попытки внедрения элементов политехнизма, но школа все больше и больше становилась похожа на старую классическую, гимназическую. Стало понятно, что просто эту проблему не решить, да и времени, средств, кадров не хватало.
Но и оставлять просто так всё было нельзя, промышленность и армия требовали совершенно не той молодежи, которую могла дать гимназия, хоть она теперь и называлась общеобразовательной школой.
И детей из школы, из рук училок, начали забирать. Для подготовки кадров промышленности были созданы школы фабрично-заводского ученичества (ФЗУ), в которые набирались дети после окончания семилетки.
Для подготовки будущих командирских кадров, курсантов высших военных учебных заведений, приказом наркома Обороны К. Е. Ворошилова создавались специальные военные школы (артиллерийские, морские, авиационные), в них тоже шли ребята после седьмого класса. Одних артиллерийских школ в стране было открыто — 17.
Тем, кто шел после седьмого класса продолжать обучение в ФЗУ и военные школы — бесплатные форма, питание и стипендия. А для оставшихся в средней образовательной школе заканчивать десятилетку — плата за обучение.
Я не могу отделаться от мысли, что правительство СССР объявило таким образом войну средней общеобразовательной школе.
Я уверен, что ряд читателей мне может предъявить претензии по поводу натягивания совы на глобус насчет преподавательско-педагогического саботажа. Если были саботаж и вредительство, то должны были быть и публичные разборки с ними, суды и расстрелы особо злостных. Так ведь?
Почему Предсовнаркома Молотов и его промышленные наркомы не возмущались школьным вредительством, в результате которого недополучали нужные им кадры? Почему нарком Обороны Ворошилов помалкивал и напрягался с военными школами? А сам Сталина почему молчал и не занимался школьной контрреволюцией?
Нет, если бы Сталин, Молотов и Ворошилов были бы необразованными тупицами, как их представляют либералы, то они так и поступили бы — начали бы громить школьных вредителей. И угробили бы даже ту школу, которая была. Вообще ничего не осталось бы.
Угробили бы не потому, что кадров преподавателей и педагогов не стало бы. Совсем не потому.
У нас же с вами есть пример с сыном Иосифа Виссарионовича. Он показателен для понимания того, что творилось со средним образованием.
Когда Василий уже учился в десятом классе, у него случился конфликт с учителем истории Мартышиным. Дело было в том, что Мартышину надоело завышать оценки сыну Вождя и он влупил ему за четверть по истории «двойку». Учительский коллектив испугался и стал упрашивать историка исправить оценку. Тот уперся. Директор школы подключился нагибать упрямого преподавателя. Не получилось. И тогда директор Мартышина уволил.
Уволенный учитель написал письмо Иосифу Виссарионовичу, в котором изложил ситуацию насчет того, что младшего Сталина в школе распустили и завышали ему отметки по предметам.
Вот у меня это в голове не укладывается! Я очень много сталинским временем занимался и уже знаю, что в те годы свободы и бесстрашности народа по сравнению с нынешними временами было на порядки больше. Но это уже выходит за всякие пределы наглости. Это уже чувство полной безнаказанности.