Достойным ее украшением был черный рояль и коллекция гитар на стене. Я насчитала восемь, прежде чем заметила, что с правой стороны у лестницы отгорожено небольшое пространство. Я его не заметила сразу, а теперь не могла понять, что там находится. Но когда подошла ближе, то разглядела за полупрозрачным стеклом пульт, микрофоны — настоящую студию звукозаписи.
— Кто-то в твоей семье занимается музыкой? — спросила я.
— Я.
Тимофей открыл крышку рояля и небрежно пробежал пальцами по клавишам. Я совсем этому не удивилась.
— На гитаре тоже ты играешь?
— Да, — улыбнулся он. — Могу сыграть для вас.
В последний раз на гитаре для меня играл Майк. Я просто не могла представить себе гитару в других руках.
— Как-нибудь попозже, — сказала я. — Как я погляжу, родители тебе ни в чем не отказывают.
Улыбка Тимофея стала еще шире.
— Они от меня откупаются. Очень удобно, если средства позволяют.
— Их нет сейчас дома? — уточнила я на всякий случай.
— Их никогда не бывает дома, — хмыкнул Тимофей. — Отец все время занят, потому что активно зарабатывает деньги, а мать — потому что активно их тратит.
— Ты не ладишь с родителями?
— Почему? У нас прекрасные отношения, — рассмеялся он. — Чем реже мы видимся, тем лучше отношения.
— Я бы хотела с ними встретиться. Когда они будут дома?
— Они мне не докладывают. Но если у вас есть какие-то вопросы, вы можете обсудить их со мной.
По-хорошему, вопросов к родителям Тимофея у меня не было. Мне просто хотелось посмотреть на них и составить собственное впечатление. Их отстутствие в жизни сына заметно бросалось в глаза, и мне не нравилось впечатление, которое производила квартира Тимофея — как будто он живет один…
Я села на диван. Тимофей поставил на столик поднос с двумя белоснежными чашками, в которых дымился кофе. Я наклонилась, чтобы взять одну, и вскрикнула от испуга. Под стеклянной столешницей копошились крупные жуки.
— Не бойтесь. Они ненастоящие, — сказал Тимофей с усмешкой, а я уже сама видела, что жуки всего лишь инсталляция, хоть и очень натуральная.
— Я сам придумал концепт, — пояснил Тимофей. — Ребятам нравится.
— Не сомневаюсь, — сказала я, взяла кофе и отодвинулась подальше от стола с насекомыми.
Зато кофе вознаградил меня за все. Лучшего кофе я в жизни не пила. Тимофей внимательно наблюдал за моей реакцией и, должно быть, увидел все, что хотел.
— Тоже люблю кофе, — сказал он. — Кофе и женщин.
Я поперхнулась и закашлялась. Тимофей аккуратно поставил свою чашку обратно на поднос и подсел ко мне.
— Постучать по спинке?
Я ощутила тепло его ноги, легкий, едва уловимый древесный аромат его туалетной воды и отодвинулась.
— Не надо. И кстати о женщинах. Мы должны поговорить о Рите.
Он захлопал ресницами — неправдоподобно длинными и черными ресницами.
— Зачем?
— Сегодня она чуть не избила Милу Терешину, потому что подумала, что ты ей нравишься.
Тимофей пожал плечами.
— Мила? Никогда бы не подумал.
— Скажи это Рите, — буркнула я сердито.
— Скажу. Если не забуду. — Он усмехнулся и сел поудобнее, при этом как бы нечаянно вновь подвинулся ко мне.
— Рита очень серьезно к тебе относится.
— Какая мне разница? — улыбнулся он. — Не она первая, не она последняя. Я надеюсь.
— Тимофей! — Я брякнула чашку на поднос, разлив остатки кофе. — Я разговариваю с тобой как с взрослым человеком. Твоя личная жизнь меня не касается. Но я не хочу, чтобы Рита терроризировала весь класс, ревнуя тебя ко всем подряд! Поговори с ней.
— Вы преувеличиваете мое влияние, Дарья Дмитриевна. Хотя мне приятно, что вы настолько высокого обо мне мнения.
Он закинул ногу на ногу, а руки разложил по спинке дивана так, что при желании мог легко дотронуться до моего плеча. Все это ужасно раздражало. И его манеры рокового соблазнителя, и бархатные интонации в голосе, а, главное, раздражало то, что хоть и против моей воли, но все это по-своему действовало. Тимофей был неотразим, от кончиков длинных ловких пальцев до черных ресниц, он полностью сознавал свою неотразимость и умело пользовался ею. На секунду мне стало страшно. Он переспорит меня в любом разговоре, переглядит, переубедит, очарует и околдует, если я только дам ему крохотный шанс. Его ничто не сдерживает, в то время как я в плену множества ограничений.
Тимофей склонился к столику и что-то нажал под ним. Светильник на потолке погас, и лишь золотистые споты на стенах и кухонных шкафчиках рассеивали полумрак. Хриплый голос Джо Кокера негромко зазвучал в невидимых динамиках. Тимофей придвинулся ко мне еще ближе.