— Я не могу, у меня танцы, — сказала Настя Абрамова.
— У меня дополнительные по физике, — подхватил Витя Панкратенко.
— Кому надо уйти, уходите, — сказала я. — Остальных я прошу сходить домой, если нужно, и вернуться в школу. Иначе мне придется работать в одиночку.
При этом я невольно взглянула на Дениса, и у меня потеплело на сердце. Выражение его лица ясно говорило о том, что в одиночку мне точно не придется работать.
В пятнадцать минут четвертого я подошла к охраннику за ключами от актового зала.
— Их уже взяли ваши, — сказал он равнодушно, дожевывая бутерброд с колбасой.
Я помчалась к залу, гадая, сколько у меня будет помощников и кто именно пришел. Их было пятнадцать человек — гораздо больше, чем я ожидала. Даже Панкратенко, которому так нужно было на физику, разгуливал по сцене.
Остальные неорганизованно разбрелись по залу. Катя и Костя Марцевы нашли в углу плакаты, оставшиеся после выпускного, и рассматривали их. Антон и Лера топтались за занавесом — из-под него виднелись их ноги. Мила увлеченно читала учебник. Тимофей с гитарой сел на край сцены и что-то наигрывал. Настя Негель, Лиза Нуриева и Маша Коваль заняли места в первом ряду и с обожанием смотрели на него. Риты с ними не было. Она не пришла, что было странно. Я бы никогда не подумала, что она способна оставить Тимофея без надзора. Но если в ее жизни появились дела поважнее его, это хороший знак.
Тимофей вдруг запел:
— Love me tender, love me sweet…
Голос у него был чудесный. Казалось, спеть эту песню лучше, чем Элвис, невозможно, но Тимофею удалось невозможное. От его голоса подгибались колени, таяло сердце, кружилась голова… и только его ехидная довольная улыбочка привела меня в чувство.
— Пойдет для концерта, Дарья Дмитриевна? — спросил он, не сводя с меня пылающих черных глаз.
— Наверное, — пробормотала я.
Если в оценочной комиссии будут одни женщины, то мы без труда займем первое место.
Витя Панкратенко ходил на руках по сцене — то есть пытался ходить, потому что падал через каждый шаг. Денис, видимо, не выдержал этого, прыгнул на сцену и тоже прошелся на руках. Его футболка сползла до подборода, и тут уж на него уставились все, кто находился в зале, даже верные поклонницы Тимофея.
— Прекрасно, — громко сказала я. — Концерт у вас готов.
Рука Дениса подвернулась, и он грохнулся на спину.
— Во, я так тоже умею — захохотал Панкратенко.
Денис, красный как рак, спрыгнул со сцены.
— Давайте займемся делом, — сказала я, и Тимофей послушно отложил гитару, а Лера и Антон вышли из-за занавеса.
Работа закипела. Денис ловко карабкался по лестнице, снимая банты и сдувшиеся шары, которые подбирал Тимофей. Антон, Витя и Никита расставляли кресла, девчонки выносили мелочевку из-за кулис и раскладывали ее по разным кучам — реквизит театрального кружка, забытые вещи, мусор.
— Ой, смотрите, это фотка нашего класса, — ахнула вдруг Катя Марцева, вытаскивая в зал пожелтевший ватман.
Все тут же побросали свои дела и уселись вокруг ватмана, который Катя разложила на сцене.
— Это мы в девятом, — заорал Панкратенко. — Смотрите, у меня еще башка лысая. Я на спор побрился!
Какое счастье, что я этого не застала, отметила я про себя и тоже поднялась на сцену.
— Откуда эта фотка всплыла? — спросила Лиза — У меня такой нет.
— Ни у кого нет, — ответила всезнающая Мила. — Это нас журналисты из газеты фотографировали.
— Точно, — воскликнула Настя Негель. — Тим, помнишь, ты как раз пришел к нам в класс!
Я склонилась к ватману через голову Насти. Фотография в центре была крупная и четкая, хоть и слегка потускневшая от времени. Ребята столпились вокруг школьной парты. На переднем плане, конечно, красивый до неприличия Тимофей. За эти два года он практически не изменился, разве что волосы стали длиннее, и потому на фотографии смотрелся старше своих одноклассников.
Справа от него стояла блеклая светловолосая девчонка, очень худая. Голубая футболка придавала ей больной вид. Девчонку я не знала. Зато девочка слева от Тимофея была мне хорошо знакома, хотя я с ней ни разу не встречалась. Нежное личико с маленьким подбородком, пушистые русые волосы. Она единственная на фотографии смотрела не в объектив, а на Тимофея.
— Это Алина Бегунова, которую убили, — пробасил Панкратенко, как будто это нужно было кому-то объяснять.
Мила горестно вздохнула. Лиза украдкой вытерла щеку.
— Это Настя, я узнала, — сказала я, показывая на синеглазую Настю Негель, которая выглядывала из-за руки Тимофея.
Мила стояла первой в ряду, воинственно сверкая черными глазами. Катя и Костя Марцевы расположились за ее спиной. У Кости была смешная прическа, из-за которой я не сразу его узнала. Зато у Панкратенко, стоявшего рядом, волос совсем не было, как он и обещал. Лиза, Маша, Абрамова Настя, еще толще, чем сейчас. Миша Лопатин, Федя Цепин, Матвей Рогачев — кто-то ни капли не изменился с тех пор, а кто-то изменился настолько сильно, что я едва угадывала знакомые черты. К примеру, я едва узнала Антона Шумихина в долговязом парнишке, чье лицо было густо усыпано прыщами. Но главный сюрприз ждал меня впереди.