– Сюда, – шепчет Акими и ведет нас дальше под городом.
Мы следуем за светом ее фонаря минут десять и доходим до лестницы на стене, ведущей наверх к другому кирпичному туннелю.
Мы поднимаемся, темнота и вонь канализации остаются позади, и попадаем в помещение, напоминающее старую ванную комнату, облицованную плиткой.
– Что это за мес… – начинаю я, но неожиданно женщина в хирургической маске вонзает мне в руку иглу. – Что за черт?
Я наблюдаю, как женщина, пошатываясь, словно пьяная, подходит к Кине и делает ей укол.
– Что это? – спрашивает Кина.
К тому времени как третий укол делают Рен, мир вокруг меня начинает плыть и растворяться. Цвета будто сливаются в один, все становится серым, и наступает темнота.
Периодически я прихожу в сознание. Я слышу невнятный женский голос с акцентом Региона 100.
– Любви ради… Он исцеляется так быстро, как мне оперировать? Кто-нибудь, принесите мне еще четверть пластыря.
– Нет! – слышу я крик Пандер. – Хватит «Побега», ради Бога, вы же оперируете.
– Кто-нибудь, напомните-ка мне, с чего бы мне слушать приказы ребенка? Христа ради, эти древние инструменты – просто варварство какое-то! Где мои роботы? Мои нанотехнологии? Дайте мне пластырь, под кайфом я лучше работаю. Несите пластырь!
– Вы уже под кайфом. Просто продолжайте, – бормочет Пандер.
– Каждый день слышу: «Продолжайте работать, доктор Ортега! Делайте, что сказано, доктор Ортега!» Знаете что, а ведь я могу и уйти! Да, могу, и вы мне не нужны!
Я пытаюсь открыть глаза, но чувствую сонливость и онемение. Спор между Пандер и доктором из Региона 100 постепенно отдаляется, я перестаю понимать слова и снова проваливаюсь в сон.
Я вздрагиваю и просыпаюсь.
Открываю глаза и пытаюсь сесть, но не могу.
Я парализован. Я заперт в своей крошечной камере в Блоке, не могу двигаться, не могу кричать, не могу плакать.
Жестокость Хэппи никогда не вызывала сомнений, но последняя уловка – это уже подлость. Зачем? Раньше Хэппи хоть пыталась выудить у меня информацию, а сейчас она просто мучает меня без причины.
Если бы я мог, я бы заплакал.
Я пытаюсь вспомнить все подробности произошедшего. Пандер и Кина пришли во время жатвы энергии и разбили трубу. Мы сбежали с Рен через крышу, Игби вел летающий автомобиль. Что потом? Трудно вспомнить, словно все было во сне. Озеро, поезд в метро, канализация.
Все было так реалистично, а я был настолько глуп, что поверил.
Какой-то звук вырывает меня из раздумий. Я не могу повернуть голову, чтобы посмотреть, но уверен, что звук исходит от металлической двери моей камеры. Ровный лязгающий звук становится все громче.
Потом раздается грохот, и я уверен, что дверь выломали.
Раздаются шаги, медленные, неторопливые, они приближаются к моей кровати.
В поле зрения постепенно появляется лицо человека, и мое сердце начинает биться быстрее.
– Здравствуй, Лука Кейн, – говорит Тайко.
Последний раз я видел Тайко Рота незадолго до того, как он накачал меня наркотиками. Его план заключался в том, чтобы отделить меня от группы, накачать наркотой и убить, потому что он винил меня в смерти своего брата. На самом деле это Молли, моя сестра, столкнула его брата с крыши Вертикали «Черная дорога», но она сделала это лишь потому, что он собирался застрелить ее.
От покушения Тайко меня спасли Дэй и Шион Чо – мать и дочь, пережившие план Хэппи по уничтожению человеческой цивилизации, будучи во время химической атаки под кайфом. Шион выстрелила в Тайко шесть раз. Тайко мертв, я знаю, так что это еще одна попытка Хэппи мучить меня кошмарными видениями.
– Я убью тебя, Лука Кейн, – говорит Тайко и поднимает руку. Он крепко сжимает в кулаке нож с длинным блестящим лезвием и вонзает мне в грудь.
Я не чувствую, но вижу, как Тайко с трудом достает нож из моей груди, чтобы вонзить его в меня снова и снова.
Боковым зрением замечаю, как кровь начинает стекать к моей голове, пока он наносит удар за ударом, не переставая улыбаться. И думаю: «По крайней мере, все кончено. Наконец все закончится».
День 2 вне блока
Глубоко вздохнув, я сажусь. Я весь потный, какое-то время пытаюсь понять, реально все это или просто сон.
Я оглядываюсь. Поначалу комната кажется незнакомой, но потом я узнаю ее – это комната, облицованная плиткой, где доктор вколол мне седативное. Во мне зарождается хрупкая надежда, но я отвергаю ее. Я знаю, что надежда, когда она уже разбита, куда болезненнее, чем любая физическая боль.