Учительница не спала всю ночь. Она пыталась давать таблетку, которая тут же выходила наружу. Поила водичкой и чаем, растирала теплой водкой, делала уколы, которые предписаны инструкцией для такого случая. Мальчик плакал и звал маму.
Голосок уже стал слабенький, а кашель все сильнее и страшнее. Всю ночь дети и учительница не спали. Мария меняла компрессы, сидела вместе с ослабевшим мальчиком под одеялом, дышала горячим паром. От этого становилось немножко полегче, но вскоре все опять возвращалось. Ребятишки за стенкой тревожно переговаривались, девочки прибегали помочь, а Вася и Ганька пытались заговорить своего друга, "чтобы он не боялся". Только под утро дети заснули как котята, где попало: Дина свернувшись калачиком в кроватке, Вася и Ганька, прямо на диванчике, как сидели с журнальчиком с комиксами в руках, так и заснули, Хильда спала прямо за столом, уронив голову на руки.
Утром больной мальчик беззвучно плакал и держался руками за шею, ногти на руках посинели. Дети испуганно молчали, а впечатлительная Дина тихонечко всхлипывала.
Ганька держал друга за руки и уговаривал еще немножко потерпеть.
Но тут удалось дозвониться до больницы. Через несколько минут, которые всем показались вечностью, раздался шум мотора, и показалась бригада медиков. "Мамочка, – обнял Ганька вошедшую женщину,- там Нику совсем плохо". В больнице Хильдегарду Нельсон очень ценили. Кроме того, что она была колдуньей, она имела диплом врача-хирурга и к нему золотые руки, она быстро и точно устанавливала диагноз. Именно эта женщина организовала, оснастила и обучила передвижную операционную команду. Эта команда спасла не одну жизнь.
Она осмотрела Ника, и опасение Марии Ивановны подтвердилось. В машине уже ждала стерильная операционная комната. К больному никого из друзей не пустили.
Ник оказался совсем один среди незнакомых людей, в комнате пахнущей лекарствами, и еще болью, страхом, отчаянием. Малыш все чувствовал, все слышал, но не мог даже открыть глаза. Он очень боялся, но умирать не хотелось. Мальчик обреченно ждал начала операции и мечтал, чтобы все поскорее закончилось. Долго ждать не пришлось. Еще никогда в жизни ему не было так больно. Внутрь стало засасывать все подряд. В шее осталась металлическая трубка. Личико порозовело, не стало синих ногтей. Мальчик с трудом разлепил веки и увидел знакомые глаза над повязкой. "Теперь ты будешь жить, – сказала их обладательница, – тебе пришлось не сладко, но что поделаешь. Мы едва не опоздали. Сейчас отдыхай". Женщина провела по волосам, боль утихла. Мальчик провалился в сон.
Проснулся Ник в другом месте. Он попытался заговорить, но не вышло.
Металлическая трубка раздражала, и мальчишка попытался от нее избавиться. "Не трогай руками!" – услышал он знакомый голос и увидел тетю Хильду в чудном синем наряде, она промывала ранку на шее. Было опять больно.
В больнице Ника провел больше месяца. За это время он познакомился с доктором, завел себе друзей. Мальчишка испуганно вздрагивал на уколах и перевязках.
Соприкосновение с железом было болезненное, а процедуры – очень неприятные. При этом работники больницы удивлялись, что ребенок просто закусывает нижнюю губу и затравлено молчит. На память об этом приключении остался шрам внизу шеи.
В больнице, куда поместили Ника, навещать больных запрещалось. К окну подходили друзья и кричали. А еще передавали записки. Иногда с мамой пропускали Ганьку и Хильду, с ними пристраивался Вася. А если где-то Вася, то Дина будет там обязательно. Дина рассказывала все городские сплетни в пересказе актрис местного театра. А Вася приносил с рынка (где его дедушка заведовал всей бухгалтерией) интересные детские книжки. Вот уже Ника можно забрать домой. До приезда папы он остался у колдуньи. Одного дома его не оставляли, не смотря на все уговоры и даже слезы ребенка. Папе оставили записку. Мальчик был по-прежнему очень слабеньким и много спал. Но в школу все равно ходил – одному, да еще в чужом доме, очень скучно. А в школе все-таки интересно.
В школе провели дезинфекцию и проверили всех детей. Несколько раз приезжала санитарная инспекция, слегка поругала учительницу за мелкие нарушения.
Ясным морозным утром приехали специальные женщины из полиции, которые хотели забрать Ника в приют как беспризорника. Мальчишка просто остолбенел от неожиданности и долго не мог даже слово произнести в свою защиту. Ему очень не хотелось уезжать от своих друзей, в казенное заведение. Там, наверняка, придется кулаками отвоевывать свое место под солнцем. Маленький никс просто вцепился в спинку кровати мертвой хваткой и с ненавистью глядел на непрошеных гостей.
Тетеньки пытались подступиться к нему и с лаской, и с угрозами. Но мальчишка упрямо продрожал сжимать деревянный шарик, а чиновницы не могли подойти к нему, их будто что-то отбрасывало назад.
Дамы уже потеряли терпение и уже пригрозили вызвать наряд полиции. Самая старшая из них уже под складками широкого пальто любовно поглаживала хлыстик. Этот предмет остался у нее со времен службы в СС. Дама считала эти годы лучшими в своей жизни: полная власть над заключенными и никаких тебе проверок – не то, что сейчас. Но при посторонних, разумеется, не вдавалась в воспоминания. Пожилая чиновница встретилась глазами с колдуньей, и вдруг осеклась – она поняла, что издеваться над ребенком здесь не позволят.
– Ну и пусть! Все равно никуда не пойду! Хоть убейте – не поеду!!! – по-прежнему твердил маленький Ник, из глаз катились слезы от бессилия и обиды. И мальчишка никак не мог загнать обратно эту глупую соленую воду.
Старшей Хильде и Марие Ивановне удалось, с огромным трудом, убедить приезжих дам не увозить маленького Ника. Женщины говорили, что мальчишка сытый, опрятно одетый, находится под постоянным присмотром матери его друга, аккуратно посещает школу и неплохо учится. Чиновницы отступились, может быть, впервые в жизни, нарушив инструкцию. Их утешало то, что ребенок остался в семье. И еще эти чиновницы сэкономили огромное количество бюджетных денег, что было отмечено поощрительной премией к Рождеству. И только бывшая эсэсовка так сокрушалась, что не удалось использовать любимый аргумент.
Не прошло нескольких дней после всего этого, заболела Дина. Девочка простыла, гуляя с мамой и ее очередным поклонником до полуночи. Было холодно, а этот сорокалетний юноша угощал дам мороженым. Ничего страшного не случилось, просто мама Дины совершенно растерялась, и не нашла ничего более умного, чем поручить дочь заботливым рукам врачей и мед сестер. Благо есть, чем платить. У нее сложная роль в театре, вокруг нее плетутся интриги, а ночные бдения у постели больного ребенка не способствуют карьерному росту.
Дину почти каждый день навещали ее друзья, рассказывали новости, приносили угощения и книги, весили и развлекали девочку. Дина была рада такому вниманию к своей персоне. Раньше ее жалела только мама, да и то если было хорошее настроение. В это время они близко сошлись с Васей. Их дружба удивляла даже много повидавшую Васину бабушку. Практичный и уверенный в себе мальчик опекал нежную одноклассницу.
Все больные поправились. Дети готовились к рождеству – учили стихи и песни, придумывали и разыгрывали забавные сценки. Ребятишки приготовили подарки с сюрпризами для родителей. Они по нескольку часов в день каллиграфическим подчерком переписывали загадки, интересные рассказики и песни, которые сами же и придумывали, рисовали картинки. Начались каникулы, но дети все равно прибегали в школу: встретиться с друзьями, поболтать с учительницей, прорепетировать рождественский концерт для родителей. Только Ник часто замирал и прислушивается к темноте за окном. Никто не спрашивал. Все и так знали, что мальчик ждет отца, о котором никто ничего не знает. И скучает
Глава 6. Рождественские встречи.
Вот и наступил Рождественский праздник. Дверь распахнулась, и вошел очень высокий мужчина и со всеми поздрорвался. Ник бросился к нему и повис на шее: "Дядя Эрик, как там папа? Почему его так долго не отпускают?" Эрик как завороженный смотрел на учительницу. Его теребил любимый племянник, что-то спрашивал, приставал с ласками. Но это не имело сейчас никакого значения. Она была удивительно хороша в своем вечернем платье с распущенными пышными и длинными волосами. За свою жизнь он успел познать много женщин. Все красавицы, которых он знал до этого, были или законченными стервами или непроходимыми дурами. Причем утром их красота смывалась вместе со слоями "штукатурки", обнажая их устрашающую убогость ("от этих жутких образин, так и тянет в магазин").