Заряд наконец заканчивается, а с ним заканчивается и день, и солнечный свет. Только краешек солнца видно из-за гор, а скоро оно совсем спрячется. Поэтому нужно идти. Постараться пройти как можно больше, пока дорогу ещё можно разобрать.
Но Шубу-Ухай вдруг останавливается, начинает стряхивать с себя песок и пыль. Горохов тоже очищается; первым делом, сняв респиратор, выбивает его об руку, заодно заглядывает внутрь, нет ли крови… Слава Богу, кажется, нет. Он снимает перчатки и ими бьёт по одежде, потом запускает руку в наружные карманы пыльника, выгребает оттуда пару пригоршней песка. После снимает баклажку с водой, выпивает граммов двести воды.
Поле кактусов заканчивается, и впереди начинается следующий подъём, сплошной камень, присыпанный песком. Он менее длинный, чем первый, но более крутой, сложный. Там и кусты колючки, и пучки степного ковыля. И надо бы поторопиться, пока под ногами можно хоть что-то разглядеть, но охотник скидывает с плеч и воду, и рюкзак. Достаёт из него баллон с инсектицидом. Встряхивает его и начинает заливать себе ноги. Он не экономит вещество, обрабатывает одежду от души. Больше всего инсектицида уходит на ботинки, штаны, потом идут рукава штормовки.
Горохов, не скидывая с плеч поклажи, чтобы потом не поднимать её, ждёт, чуть опершись на винтовку. Он уже немного отдышался и мог бы покурить, но боится, что это вызовет приступ кашля или ещё что-нибудь нехорошее. И наконец Миша заканчивает обрабатывать себя, немного набрызгав на голову, и переходит к обработке обуви уполномоченного, приговаривая:
– Сейчас зальёмся как следует, а потом, по дороге, будем только добавлять понемногу.
– Нужно было ещё внизу это сделать, – предполагает Горохов, подставляя под струю вторую ногу.
– Нет, неправильно, – отвечает охотник, размеренно обливая ему брюки химикатом. – Там, где мы шли, клещей не было, только если в кактусах. Там и без этого обошлись бы. А потом заряд выветрил бы половину запаха, и теперь тут, перед камнями и колючкой, снова пришлось бы брызгаться.
Горохов думает, что охотник, возможно, и прав. И пока Миша заливает его инсектицидом, смотрит на потемневшее небо.
«Хорошо, что мало облаков!».
Он знает, что через три дня будет полнолунье, так что если не соберутся облака, то какой-то свет им даст в дороге уже поднимающаяся луна.
Миша разбрызгал, кажется, две трети баллона, прежде чем успокоился и наконец спрятал инсектицид и закинул свой рюкзак за спину. Вот только теперь стемнело окончательно, и лучше было бы подождать, но Миша, даже не выпив воды, двинулся к новому подъёму.
В принципе, это неправильно, в темноте очень легко оступиться, получить травму, лучше подождать, пока луна не взойдёт на небо как следует. Но Андрей Николаевич не собирается спорить в горах с человеком, который эти горы пересекал уже неоднократно. Он идёт за ним следом. А из-под земли начинают вылезать цикады. Горохов ещё различает их под ногами. Они уже почти сформированы. Ещё чуть-чуть, и будут раскрывать крылья.
Шаг, шаг, шаг…
Подъём начинается сразу, с первого шага, и глаза уже в принципе привыкают к темноте. И он даже видит Мишу, идущего на несколько шагов впереди него.
Шаг, ещё шаг…
И за полу пыльника цепляется колючка. Клещи вот так и попадают на одежду. Сидят на самых кончиках растительности, раскинув передние длинные лапы-крючья, словно для объятий. Ждут кого-нибудь, кого удастся «обнять».
Шаг, ещё шаг, ещё…
Он видит только тень охотника, слышит, как под его ботинками осыпается, катится вниз мелкий камень. Уполномоченному и не уследить за Шубу-Ухаем, всё его внимание сосредоточено на почве, на камнях, что попадаются ему под ноги. Главное, чтобы грунт под сапогами был твёрдый, не посыпался. И поэтому идёт он медленно. Не соизмеряя свою скорость со скоростью Миши.
А тем временем луна поднимается всё выше и выше. Он уже начинает различать и колючки по бокам от себя, и камни, на которые можно безбоязненно поставить ногу.
Шаг, ещё шаг…
Теперь он различает и пучки ковыля; если они близко, уполномоченный старается ставить ноги так, чтобы ковыль не касался его одежды.
Шаг, шаг, шаг, шаг…
От напряжения снова начинают болеть икры, быстрее, чем в прошлый раз. Он волнуется, что Шубу-Ухай далеко уйдёт от него, и потому прилагает усилия.
Шаг, шаг, шаг…
Теперь подниматься ему труднее, и не потому, что темно и растительности больше, нет… Просто этот подъём заметно круче предыдущего. Хорошо, что он короче.
Каждый шаг – усилие. Каждый шаг. Ещё шаг… Ещё…
Он поднимает глаза: хорошо, луна на небе… И фигура проводника теперь неплохо ему видна. Сколько они так идут? Уже, наверное, час, или даже больше. Сколько они прошли? Совсем немного; уполномоченный уверен, если бы сейчас был день, он обернулся бы и смог бы разглядеть там, внизу, в начале подъёма, белую бетонную будку на окраине Кытлыма.