– Добрый вечер, госпожа, – учтиво склонил голову Розенберг, – мы прибыли по просьбе нашего друга Дитриха Эккарта. Мое имя Альфред, а это мой друг Адольф.
– Адольф, – зачем-то повторил Гитлер и покраснел.
– Винифред, – представилась девушка, весело тряхнув своими золотыми кудрями. – Добро пожаловать, господа.
По-немецки она говорила с легким акцентом, и это еще больше смутило Гитлера. Иностранка?
Девушка была привлекательной – даже длинноватый нос ее не портил. Гитлер, не умевший непринужденно общаться с женщинами, отвел глаза в сторону.
– О, – сказал вдруг Альфред, глядя куда-то поверх златокудрой головки Винифред, – какая чудесная роспись!
Над массивными деревянными дверями была изображена высокая фигура в одежде странника. На плечах у странника сидели два больших черных ворона. Чуть поодаль стояли две изящные девушки в древнегреческих одеяниях.
– Да, – улыбнулась Винифред, – это работа знаменитого Крауссе. Вам нравится?
– Прелестно, – ответил Розенберг. – И что же символизирует сия картина?
Как и многие остзейские немцы, жившие в России, он часто выражался слишком напыщенным книжным языком.
– Это ведь Во... Вотан, – неожиданно для себя проговорил Гитлер. – Со своими воронами... Как в опере «Зигфрид».
– Верно, – благожелательно кивнула Винифред. – А вот и сам герой, видите?
Только сейчас Гитлер заметил, что на фреске присутствует еще один персонаж – юный Зигфрид, стремящийся к одной из древнегреческих девушек.
– Это музы, – пояснила Винифред. – Мельпомена и Полигимния. Но прошу вас, господа, заходите в дом!
Внутри вилла была обставлена одновременно и с роскошью, и со вкусом. Севрский фарфор, гобелены на стенах, изящная мебель красного дерева, изготовленная, наверное, еще при Софии Вильгельмине. Гитлер в своем стареньком костюме чувствовал себя нищим, которого для потехи позвали к королевскому двору. Он украдкой глянул на свои ботинки – до блеска начищенные с утра, они порядком запылились во время прогулок по Байройту.
Они прошли в большую гостиную с мраморным камином и великолепным персидским ковром на полу. Навстречу им шагнул высокий седоволосый господин с длинным аристократическим лицом.
– Зигфрид Вагнер, – представился он звучным голосом, – а вы, полагаю, господа Розенберг и Гитлер? Мой друг Эккарт предупредил о вашем приезде. Что ж, друзья Дитриха – мои друзья. Прошу вас, господа, располагайтесь. Быть может, немного вина?
– Было бы неплохо, – скованно проговорил Розенберг. Видимо, богатое убранство виллы произвело впечатление и на него.
– Какое предпочитаете? Рислинг? Может быть, тирольское красное?
– Полагаю, Зигфрид, в этот час джентльмены пьют портвейн, – вмешалась в разговор Винифред. – Я велю Луизе принести три бокала.
– Вот кто истинная хозяйка дома, – добродушно рассмеялся Вагнер, когда девушка вышла из гостиной. – Вини англичанка, ни на шаг не отступает от островных традиций. Что ж, придется нам пить портвейн!
– Ваша жена восхитительна, – льстиво улыбнулся Розенберг, – впрочем, как и дом. Поверьте, мне доводилось бывать во дворцах Санкт-Петербурга, но они уступают в великолепии вашей вилле...
– Это вилла не моя, – поправил его Зигфрид. – Это воплощенная мечта отца, ему она и будет всегда принадлежать, пусть даже он давно умер...
– Рихард Вагнер бессмертен, – хриплым от смущения голосом проговорил Гитлер.
– О, – сказал Зигфрид, внимательно поглядев на него, – полагаю, вы правы.
– Когда я был студентом в Вене, – торопливо заговорил Адольф, – я часто ходил в оперу... я слышал все оперы вашего отца... и считаю его величайшим гением, которого рождала германская нация...
Это было почти правдой. Он действительно обожал Вагнера, но вот студентом никогда не был – в Венскую академию художеств поступить ему так и не удалось. «Вы не художник, молодой человек, – сказал ему старый ректор, – это отчетливо видно по вашим рисункам. Но по тем же рисункам видно, что у вас явный талант к архитектуре. Вы прекрасно чувствуете пропорции зданий, у вас отлично развито пространственное мышление. Ваше будущее – именно в этой области. Идите и добивайтесь успехов на поприще архитектуры!»
Вспоминать обо всем этом было неприятно, и Гитлер, снова смутившись, замолчал.
– Не скрою, – улыбнулся Зигфрид, – мне приятно это слышать. Впрочем, Дитрих говорил, что вы очень талантливый молодой человек.
– Говорил и повторю снова, – донесся откуда-то сзади знакомый веселый голос. Гитлер и Розенберг обернулись одновременно – в дверях стоял Эккарт, держа под мышкой укрытую белой тканью корзину. – Ага, вижу, вы удивлены! Сюрприз, сюрприз!