– Эй, да он убился! – пробормотал третий из курильщиков – худой брюнет с длинным унылым носом. – Парни, смотрите, он же мертвый!
Подошедший Жером отодвинул брюнета в сторону и наклонился над телом упавшего. Потрогал пульс, потом вытащил из кармана авторучку и, раздвинув с ее помощью челюсти, заглянул скалолазу в рот.
– Все в порядке, – сказал он, вытирая руки чистым носовым платком. – Ваш приятель просто мертвецки пьян.
– Но у него же кровь! – возмутился очкарик.
– Язык прикусил, когда падал, – Жером обвел взглядом испуганные лица курильщиков. Низшие чины, краснорожий – фельдфебель, брюнет – старший прапорщик. Очкарик оказался рангом чуть повыше – штурмшарфюрер СС с белой штабной выпушкой на фуражке. – Вы что же, заключили пари?
– Да, господин гаупштурмфюрер, – у эсэсовца от страха запотели очки, – пари, собственно, было простое: мы вскладчину купили обершарфюреру Коху бутылку шнапса, а он должен был ее выпить и залезть в кабинет Задницы Эрни… простите, это мы так называем нашего коменданта. Но он, видите, не справился.
– Я вижу, что вам совершенно безразлична жизнь товарища, – оборвал его Жером. – Настоящие национал-социалисты так не поступают.
– Виноват, господин гаупштурмфюрер…
– Бросьте. Вашему Коху требуется помощь. Вы можете раздобыть лед?
– Лед? Да, пожалуй. У Вилли в холодильнике должен быть.
– Приложите ему к затылку и держите, пока не растает.
– Вы же сказали, что с ним все в порядке!
– Я имел в виду, что он жив. Ну, быстро!
Очкарик сделал знак своим друзьям. Краснорожий и брюнет подхватили бесчувственное тело Коха под руки и потащили к двери, ведущей в подвал коллегиума.
– Куда это вы его? – осведомился Жером.
– К Вилли! – объяснил эсэсовец. – Вилли – это хозяин бильярдной, а заодно и бармиксер[5]. Осмелюсь спросить – вы недавно в городе, господин гаупштурмфюрер?
– Я приехал сегодня. Но про бильярдную уже кое-что слышал.
– Я с удовольствием покажу вам ее. Штурмшарфюрер Клейнмихель, к вашим услугам.
Бильярдная Вилли была оборудована в глубоком подвале с кирпичными сводами. Под потолком тянулись закопченные деревянные балки. Помещение было разделено на два зала, в одном находилась барная стойка и полдюжины деревянных столов, темных от пролитого пива, в другом стояли два бильярдных стола и четыре глубоких, обитых кожей кресла. По стенам развешаны фотографии белокурых красоток и мишени для игры в дротики. За стойкой стоял сам Вилли – невысокий лысоватый крепыш с бакенбардами и в белом фартуке.
– Вилли, – заорал ему с порога очкастый Клейнмихель, – у нас гости! Приветствуй господина гаупштурмфюрера да налей ему своего лучшего пива!
– Хайль Гитлер, – без особого энтузиазма ответил бармиксер, поднимая правую руку. – А пиво у меня все равно одного сорта, для всех одинаковое.
– Я все равно не откажусь, – сказал Жером. – Так что наливайте, да поскорее.
– И мне заодно, – Клейнмихель подмигнул бармиксеру. – Сегодня за все платит старина Кох.
– Вашему Коху сейчас к башке лед прикладывают, – заметил Вилли. – А ну как отморозят совсем – кто тогда будет платить?
– Не беспокойтесь, – Жером взял запотевшую кружку. Кружка была своя, советская, пузатая, как самовар. А вот вкус пива показался ему незнакомым – раньше он такого точно не пробовал. – Я осмотрел его, он скоро придет в себя.
– А вы доктор, осмелюсь спросить? – Клейнмихель сверкнул стеклами очков. – Вижу, у вас на погонах темно-синие полосы…
– Имперская служба здравоохранения, – небрежно сказал Жером. – Я здесь со специальной миссией.
– Счастлив познакомиться, – подобострастно улыбнулся Клейнмихель. – А я служу в аналитическом отделе штаба, так сказать, бумажная крыса.
– И ваш друг Кох – тоже?
Эсэсовец вдруг помрачнел.
– Вообще-то я не имею права об этом говорить. Но раз уж вы так любезно спасли нашего растяпу Коха, я вам скажу. Обершарфюрер Рихард Кох – старший шифровальщик штаба.
– Неужели? – Жером поднял брови.
– Да, можете себе представить! Этот болван. В то время, как преданные делу Рейха офицеры вынуждены заниматься перекладыванием бумажек. А все потому, что у него способности к математике. А, да вот и он сам!
Жером обернулся. К ним, пошатываясь, приближался слегка протрезвевший герой дня. Невысокий, худой, белокурый. На вид Жером дал бы ему не больше двадцати пяти лет.
– Рихард Кох, – представился он, тщательно выговаривая слова. – Обершарфюрер СС Кох, так, наверное, правильнее. Вы спасли мне жизнь, гаупштурмфюрер. Я вам признателен по гроб… по гроб признателен. Вы меня…