– А ты чего хотел? В горах много таких, кто ждет не дождется, чтобы немцы нас с Кавказа прогнали. Их деды против генерала Ермолова дрались, понял?
– Смерть гадам! – Приходько стащил с плеча винтовку.
– Дурак ты, – вздохнул дядька Ковтун. – Ну, положим, разведчиков мы перебьем. А сколько в ауле домов, ты считал? Двадцать с лишком. Это значит – двадцать головорезов, которые эти горы с малолетства знают. Они, чтобы перед фрицами выслужиться, будут нас ловить, пока не поймают. Надо тебе это?
Но Максим не успокоился.
– Что ж нам, как зайцам, по лесу бегать? Да казаки мы или нет? Неужели мы предателей не покарав, так уйдем? К тому же ты, дядька, один трех немцев положил, а нас вон пятеро!
Командир рассердился, вырвал у Максима винтовку.
– Олух царя небесного! Наша задача – до перевалов живыми добраться. Там мы нужнее, понял? А с предателями разобраться всегда успеем.
Аул обошли стороной, но на душе у всех было тяжко.
На ночь остановились в живописном ущелье над рекой Уллу-Муруджу. Костер из осторожности не разжигали, спали на мягких мхах под кучей лапника. Ночь выдалась холодная, из ущелья тянуло сыростью, и наутро самый младший боец, семнадцатилетний Вася Шумейко, едва сумел подняться на ноги. Его одолел кашель, который, как казалось Белоусову, разносился по всему ущелью. Из-за заболевшего Шумейко маленький отряд теперь полз по склону со скоростью черепахи.
– Вот что, – сказал Ковтун, – надо разделиться. Ты, Леха, и ты, Максим, идите вперед, а мы с Антоном и Васей следом.
– Зачем это, дядька?
– За тем, что хоть кто-то до перевала доберется, – хмуро ответил Ковтун.
И Белоусов с Приходько пошли. Вскоре они услышали внизу на дороге дробный топот копыт.
Всадник скакал на север, навстречу подползающей немецкой колонне. Был он явно из местных – в бурке и папахе из черного каракуля. Лицо свирепое, один глаз закрыт повязкой.
Приходько вскинул было винтовку, но Леха остановил его.
– Погоди, Максим, мы ж не знаем, кто это и зачем!
Спустя еще полчаса показались новые гости – на этот раз с севера. Мужчина и женщина, оба верхом. Красивая блондинка в костюме для верховой езды и здоровенный, грузно сидящий в седле блондин в эсэсовской форме.
– Ну, сейчас даже не отговаривай! – Приходько лег в траву, поймал на мушку блондина и приготовился нажать спусковой крючок. На этот раз Леха и не думал мешать товарищу, но Максим почему-то не торопился стрелять.
Блондин вдруг повернулся и посмотрел прямо на них. Видеть их он, конечно, не мог – парней надежно скрывала высокая трава – но взгляд эсэсовца внимательно ощупывал склон, как будто немец знал, что там прячутся враги.
– Чего медлишь? – прошептал Леха.
– А вдруг за ними еще кто-то едет, – нерешительно пробормотал Приходько. – А сзади у нас дядька Ковтун с ребятами...
Женщина что-то сказала мужчине, тот покачал головой. Она рассмеялась и стукнула своего жеребца стеком. Мгновение – и всадница скрылась за соснами. Эсэсовец последовал за ней. Момент был упущен.
– Эх, Максим, – с досадой бросил Леха, – ты, видно, только на словах готов фрицев стрелять!
– Да я хотел, – оправдывался Приходько, – а потом этот как зыркнет, у меня палец словно одеревенел...
Но им неожиданно повезло – пройдя под возвышавшимся над ущельем утесом, похожим на гигантскую голову в остроконечном шлеме, парни увидели перед собой усыпанное валунами плато, полого поднимавшееся к югу. Там, у подножия отвесной скальной стены, виднелись две маленькие черные фигурки.
Остроглазый Леха вгляделся и удовлетворенно хмыкнул – всадники спешивались, устраиваясь на привал.
– Ну, – хлопнул он Максима по плечу, – наше счастье – не ушли они далеко! Давай, Максим, пробежимся налегке – пока они там отдыхают, мы к ним вон оттуда подберемся.
Бежать было трудно – узкая тропинка, по которой ходили, наверное, одни овцы, то и дело изгибалась, то ныряя вниз, то взбираясь на кручу. Подошвы скользили по гладким камням, ноги путались в петлях застлавших тропинку вьюнов. Но предвкушение близкой расправы с врагом придавало сил. Когда они добежали до нависавшего над рекой уступа, с которого лагерь немцев был виден как на ладони, Леха с удивлением обнаружил, что почти не запыхался.
На том берегу реки блондин-эсэсовец сосредоточенно помешивал что-то в котелке. Китель свой он снял, оставшись в одной рубашке с закатанными рукавами. Черный автомат лежал рядом на камнях.
Женщину Леха увидел не сразу, а увидев, очень удивился. Она зачем-то залезла под самый козырек высокой скалы и оказалась вне досягаемости прицельного выстрела. Ничего, подумал Белоусов, главное – уложить фашиста. А девка никуда не денется, не вечно же ей там висеть...