– Это правда, – подтвердил Лев. – В византийских хрониках есть рассказ о том, как славяне незамеченными подошли так к самим стенам Константинополя.
Кузнец с уважением взглянул на него.
– Вон как, не знал. Казаки, значит, от них переняли. В общем, я бы так сделал. Вы вот про Бондари говорили – там сейчас поста немецкого нет, к реке можно свободно подойти. Оттуда, правда, до ставки километров пятнадцать, проплыть их под водой вряд ли кто-то сумеет. Но на берег можно выбраться за вторым кольцом оцепления, а это гораздо ближе. Семь-восемь километров – и вы, считай, уже в логове.
Крюков огорченно хлопнул себя по культе.
– И я бы с вами пошел! Плюнул бы на все, и пошел бы! Да только на кой черт я вам там нужен такой...
– Слышь, Алексеич, – неожиданно спросил Жигулин, пристально рассматривая кузнеца. Зрачки у него сузились, глаза, как маленькие буравчики, сверлили жесткое лицо Крюкова. – А где супруга-то твоя, Алена Ивановна? Я сразу как-то не сообразил, а теперь смотрю – холостякуешь ты.
У Крюкова задвигался на шее кадык.
– В городе Алена, – неохотно проговорил он. – Работу нашла.
– Ух ты! – восхищенно воскликнул Жигулин. – Работу! Ну, повезло... и кем же она там трудится?
Кузнец посмотрел на него тяжелым взглядом.
– Тебе-то что, Ефремка? Тоже захотел грошей подзаработать?
Теркин хмыкнул, хлопнул Гумилева по плечу.
– Ну, ребята, вы тут поговорите, а мы покурим пойдем.
Крюков кивнул.
– Осторожней только, чтоб с улицы вас не увидали. Тут, знаете, любопытных глаз хватает.
Лев и Василий, закинув автоматы за плечи, вышли на крыльцо. Пока они разговаривали, на село упала ночь – темень стояла такая, что опасения кузнеца казались напрасными.
– Чего-то они между собой не поделили, – сказал Теркин. Доставать папиросы он не торопился. – И не вчера, а давно.
– Я тоже заметил. Не любят они друг друга.
– Как тебе кузнец?
– Да вроде нормальный мужик. А что, думаешь...
Теркин цыкнул зубом.
– Да не то, чтобы думаю... А только вот тоже какое-то у меня чувство смурное. Как кузнец сказал – что-то не так. Пора уходить, как считаешь?
– Вот так, не попрощавшись?
– Да не в прощании дело. Этого балабола надо забрать. Без него в лесу ночью заплутаем.
Он подумал, похрустел пальцами.
– Вот что, Николаич, я сейчас схожу до ветру, заодно погляжу, все ли в округе спокойно. Ты пока перекури, чтоб правдиво все было. Вернусь – берем Ефрема за шкирку и обратно к партизанам.
– Может, вместе поглядим?
– Ты вон за дорогой смотри. А я по задам пройдусь.
Ткнул Льва в бок локтем и растворился в ночи.
Лев постоял немного, прислушиваясь к далекому лаю собак. Достал папиросу, чиркнул спичкой. Огонек на мгновение выхватил из темноты стройные абрисы тополей за околицей. В небе перемигивались крупные звезды.
– Дяденька, а дяденька! – услышал он чей-то шепот. Обернулся, положив руку на автомат.
– Дяденька! – испуганно шептал кто-то из-под большого куста сирени, росшего у калитки. – Мне сказать вам что-то надо, подойдите сюда!
«Ловушка?» – подумал Лев. Голос был совсем мальчишечий, тонкий. На всякий случай сдернув с плеча автомат, Гумилев шагнул к сирени, присел на корточки.
– Дяденька, – торопливо заговорил невидимый мальчишка, – уходить вам надо, сейчас полицаи придут! Уходите быстрее, а то схватят вас! Выдали вас, дяденька!
– Кто? – Лев просунул в кусты руку и ухватил пацана за худое плечо. – Кто выдал?
– Батька мой! – мальчишку трясло от страха. – Он со старостой говорил, а я подслушал. Бегите к своим, дяденька, пожалуйста!
«А кто твой батька?» – хотел спросить Гумилев, но не успел. В темноте послышался слабый, едва различимый звук – будто шуршала плотная ткань. Лев отпустил мальчишку, воткнул папиросу в землю и поднялся.
К дому кузнеца с двух сторон крались темные силуэты.
Неожиданно для себя Лев запаниковал. Что делать? Бежать в дом, предупредить Крюкова и Жигулина? А если за это время враги возьмут их в кольцо? Нет, не успеть! И потом, где-то рядом бродит в темноте Теркин. Значит, надо стрелять первым. Как там говорил Наполеон – ввяжемся в бой, а потом посмотрим?
Четыре темные фигуры приблизились к калитке. Теперь Лев мог рассмотреть их как следует. Двое в полицейской форме, в кепках с длинными козырьками. В руках автоматы. Еще двое – просто здоровые бугаи в пиджаках и кепках-восьмиклинках. Вторая группа бесшумно огибала ограду, уходя в густую тень тополей. Сейчас они окружат дом, понял Гумилев, и тогда нам точно не выбраться!