– Вовсе нет, – Грот повернулся к Гегелю. – Вы тоже мне не верите, оберштурмбаннфюрер?
– Отчего же, – сказал Эрвин. – Но любопытно было бы послушать, как вам это удалось.
– А! Проще простого. Приют, должен вам сказать, расположен на четырех тысячах ста тридцати – ну, то есть, довольно высоко. Обычно на такой высоте человека охватывает вялость, апатия, напрягаться решительно не хочется. Но у меня в роте были сплошь альпинисты, которым к высоте не привыкать. А у русских там были обычные красноармейцы. Впрочем, довольно храбрые ребята оказались. Ну так вот. Мы с оберлейтенантом Шнейдером поднялись к приюту, и там я разделил свою роту на две части. Одна залегла прямо перед зданием – это, кстати, довольно большая трехэтажная гостиница – а Шнейдер со своими стрелками незаметно поднялся на склон и занял высоту над Приютом.
– Стратег, – уважительно сказал Райнер, подливая коньяк Гегелю. – Ваше здоровье, Хайнц!
– Спасибо. После этого мне оставалось только пойти к хижине и сдаться в плен находившимся там русским.
– Сдаться? – Райнер едва не подавился коньяком.
– Ну да. Они поначалу обрадовались – как же, захватили такую важную птицу... Но потом, когда я им объяснил что к чему, призадумались. Ведь они, по сути дела, оказались в мышеловке. Отступать им было некуда. Попробуй они высунуться из гостиницы – стрелки Шнейдера перещелкали бы их как куропаток на снегу. Отстреливаться из окон они могли сколько угодно... до тех пор, пока у них не кончились бы патроны. Они, конечно, страшно разозлились и хотели меня расстрелять. Даже к стенке уже поставили. Но потом сообразили, что убив меня, только подпишут себе приговор.
– Вы рисковали, – заметил Гегель. – Русские, как правило, в таких ситуациях не церемонятся.
– Я же говорю – на такой высоте неподготовленные люди становятся вялыми. Драться им не очень-то и хотелось, тем более, что я был чертовски убедителен, когда объяснял им, сколько у них шансов выстоять против моих егерей. Ноль, зеро. В общем, они раздумали меня убивать и согласились на мои условия. А условия были очень просты: они сдаются и складывают оружие, а я отпускаю их вниз, в долину.
– И они сдались? – недоверчиво спросил Райнер.
– А что им оставалось делать? Сдались, конечно. Я, разумеется, тоже сдержал свое слово. Думаю, сейчас они уже где-нибудь по дороге в штрафные роты.
– Ловко, – одобрил Гегель.
– Самое главное – нам теперь открыт путь на Эльбрус. Послезавтра мы начинаем восхождение, и скоро знамя рейха будет развеваться над высочайшей вершиной Кавказа!
– Насколько я знаю, фюрер придает этому событию большое значение, – осторожно сказал Гегель. – Я обязательно расскажу ему о вашем героическом поведении.
– Буду признателен, – в бедовых глазах гауптманна заплясали веселые огоньки. – А что делает соратник самого фюрера в этих диких горах?
– Ищу одну даму, – ответил Эрвин. – Мария фон Белов, может быть, знаете ее?
– Ого! – присвистнул Грот. – Да ее вся дивизия «Эдельвейс» знает. Она была с нами во время штурма перевалов и, надо вам сказать, держалась молодцом. Где она сейчас, правда, не могу вам сказать...
– Внизу, – икнув, проговорил Райнер. – В ущелье.
– Ах, значит, она все же уломала генерала? Да, ей зачем-то позарез нужно было попасть на ту сторону хребта. Ну, знаете, мы тут все немного чокнутые. Мне вот понадобился Эльбрус, ей – какие-то пещеры...
– Я был бы вам весьма благодарен, гауптманн, – сказал Гегель, вставая, – если бы вы помогли мне ее найти. И чем скорее, тем лучше.
– Для этого нам нужно спуститься с перевала. Мне-то несложно, но должен предупредить, что ночная прогулка по горам – серьезное испытание для новичка.
– Оберштурмбаннфюрер только что спрыгнул к нам с парашютом, – с гордостью заявил Райнер. – Так что можете за него не беспокоиться, Хайнц!
– В таком случае, я готов, – капитан пружинисто поднялся на ноги. – Если выйдем прямо сейчас, то к утру доберемся до арьергарда Залминтера.
– А вашему восхождению на Эльбрус это не помешает? – спросил Гегель. – Мне бы не хотелось ставить под удар мероприятие, в успехе которого заинтересован сам фюрер...
– Чепуха, – отмахнулся Грот. – Небольшая прогулка мне не повредит, к тому же я прекрасно высплюсь в Южном приюте – это лагерь альпинистов в ущелье.
– Еще по стаканчику на дорожку? – предложил Райнер. Гегель покачал головой:
– Нет, спасибо, дружище. Выпьем, когда я вернусь.
Если бы не ребра, отзывавшиеся тупой болью на каждое неловкое движение, спуск в ущелье действительно можно было назвать прогулкой. Во всяком случае, шедший впереди Грот даже не запыхался.