Ополченцы были плохо обучены, им выдавали старые винтовки и гранаты, а также учили изготавливать зажигательные бомбы, впоследствии получившие название «коктейль Молотова». Первая дивизия ополченцев была сформирована 10 июля и уже 14 июля практически без подготовки отправлена на фронт на помощь регулярным частям Красной армии. Почти все ополченцы погибли. Женщин и детей предупреждали, что, если немцы ворвутся в город, нужно будет забрасывать их камнями и лить им на голову кипяток.
Сразу же после начала войны на улицах стали появляться мешки с песком. Вскоре были укрыты все знаменитые монументы города, музеи и архитектурные памятники. Жители заклеивали окна крест-накрест полосами бумаги, чтобы при бомбежке не лопались стекла. Все находящиеся в личном пользовании радиоприемники были изъяты, чтобы никто не поддавался вражеской пропаганде. Жителям разрешалось иметь дома громкоговоритель, подключенный к городской ретрансляционной сети, по которой в основном звучали патриотические сообщения и призывы не поддаваться пораженческим настроениям.
Плакаты, листовки, информационные щиты и газеты в один голос повторяли одну и ту же мысль. Тех, кто распространял слухи, ждало суровое наказание. Но слухи все равно ходили, причем все активнее, по мере того как бои неумолимо приближались к городу. Громкоговорители непрерывно информировали об успехах Красной армии, сдерживающей натиск фашистов, но умалчивали об огромных потерях плохо обученных, плохо вооруженных войск.
Пропаганда твердила о внутренних врагах. Люди начинали верить в то, что среди них скрываются немецкие разведчики и предатели, саботирующие все усилия по обороне города и передающие врагу жизненно важную информацию. Отчасти это было оправданно: немцам удалось захватить целый склад с обмундированием для Красной армии.
18 июля было введено распределение продовольствия. Людям выдали продуктовые карточки, срок действия которых истекал через месяц. Всего установили четыре категории карточек, высшей категории соответствовал самый большой рацион. Сохранять высшую категорию можно было только за счет ударного труда. Рабочие на заводах получали дополнительный паек, что являлось для них, какими бы слабыми и изможденными они ни были, еще одним стимулом оставаться на своих местах.
Полмиллиона величайших произведений мирового искусства, хранящихся в Эрмитаже, как и коллекцию драгоценных камней, ни в коем случае нельзя было оставлять в Ленинграде. Упакованные в специальные ящики, они были вывезены из города на Урал железнодорожным составом из 31 бронированного вагона, подальше от немецких бомб. Директор музея плакал, провожая поезд. Часть подвалов Эрмитажа была превращена в бомбоубежища.
Заводы увеличивали выпуск продукции, и каждому рабочему приходилось работать все напряженнее. Плакаты призывали к ударному труду. В конце каждой смены вывешивались диаграммы с показателями производительности. Лучших награждали красным флажком, установленным на станке, отстающих стыдили, призывая равняться на передовиков. В июле 1941 г. началась эвакуация промышленных предприятий из Ленинграда. Заводы разбирались, а затем собирались вновь далеко на востоке. Вместе со станками туда отправлялась квалифицированная рабочая сила.
Эвакуация
Всего через неделю после немецкого нападения на Советский Союз городские власти решили эвакуировать из Ленинграда 392 000 детей. Первые 15 000 детей покинули город 29 июня. Процесс был беспорядочным, его существенно затрудняла бюрократическая волокита, что приводило к душераздирающим сценам, а порой и трагедиям. Матерям, не занятым на оборонных производствах, разрешалось сопровождать своих детей. Однако нередко семьи разделялись. Первые поезда, набитые детьми, отправились не туда, куда нужно, а на запад, прямиком навстречу наступающим немцам. Когда они вернулись в Ленинград, их матери уже уехали – в противоположном направлении.
Эвакуация детей из Ленинграда. 29 июня 1941 г. Фото В. Тарасевича
После первых нескольких дней городские власти решили, что слишком много женщин покидают город, в то время как их труд нужен здесь, – и детей начали отправлять одних. Была объявлена обязательная эвакуация для всех детей в возрасте до четырнадцати лет. Многие дети прибывали на вокзал или на сборный пункт, а затем вследствие неразберихи по четверо суток ждали отправки. Еда, тщательно собранная заботливыми матерями, съедалась в первые же часы. Особое беспокойство вызывали слухи о том, что немецкие самолеты расстреливают составы с эвакуированными. Власти опровергали эти слухи, называя их «враждебными и провокационными», но вскоре пришло подтверждение. Самая страшная трагедия произошла 18 августа на станции Лычково. Немецкий бомбардировщик сбросил бомбы на состав с эвакуированными детьми. Началась паника. Очевидец рассказывал, что поднялся крик и сквозь дым он видел оторванные конечности и умирающих детей.