— Я никогда не пробовал полосатых пирогов, — признался Коркин, отчего-то судорожно принявшись чесать затылок. — А клубни я просто варю в котелке. Иногда добавляю туда сала. Если есть. У нас в Квашенке этими аху детей пугают, только называют их просто пакостью. Только их не бывает. Сказки это все. К тому же после сегодняшнего дела аху, похоже, досталось много гостей, и они не скоро придут. Хотя мать моя говорила, что богу нет до нас дела и что если верно то, что за всякое сотворенное зло надо после смерти платить, а за перенесенное зло после смерти получать благоденствие, то он нам сильно задолжал. А что это у тебя?
— Это? — Филя отнял от двери устройство и пощелкал тумблером, показав ошеломленному Коркину короткий синеватый столбик пламени. — Это, Коркин, лучевой резак. У нас их два, но этот поменьше. Пустой на спор выиграл их у Вери-Ка, сказал, что починит кондиционер у него в отсеке. Правда, резаки тоже были сломанными, но Пустой и их починил.
— Я не знаю, что такое кондиционер, — растерянно пробормотал Коркин, глядя на резак. — А зачем нужен резак?
— Вот. — Филя ударил кулаком по двери, и вырезанный вместе с замком кусок упал на ковер проволочника. — Он режет металл.
— Ты тоже светлый? — ошарашенно пробормотал Коркин.
— Только по масти, — взъерошил волосы мальчишка и потянул дверь на себя.
Проволочник у входа мешал, но получившейся щели хватило, чтобы протиснуться внутрь. Филя положил резак у входа и огляделся. Ни разу еще ему не приходилось бывать не только в помещениях базы, но даже и за ее оградой. Когда-то аккуратные дорожки и чистые домики грезились ему сказкой наяву. Теперь, когда не стало ни того, ни другого, он все-таки оказался внутри лаборатории и немного разочаровался. Ее обстановка Филю ничем не удивила. В помещении размером десять на десять шагов стояли стулья, странная мягкая скамья со спинкой, большой стол с цветными листами пластика и какие-то приборы у дальней стены.
— Иди сюда, — позвал Филя Коркина.
Скорняк с трудом пролез через щель.
— Вот. — Филя ткнул пальцем в серый диск, укрепленный на потолке над столом. — Это кондиционер. Я помогал Пустому отремонтировать такой же, только чуть поменьше. Он делает зимой в помещении тепло, а летом прохладно. И… — Филя пощелкал пальцами, — свежо. Чтобы не воняло.
— У Пустого в мастерской и так не воняет, — растерянно пробормотал Коркин.
— Воняет, — не согласился Филя. — Ты принюхался только. Как сборщики стадом забредут, хоть нос зажимай. Да и ты, Коркин, тоже не цветочек. Мыться надо хотя бы через день.
— Я каждый день моюсь, — обиделся Коркин, — это я от пакости вспотел…
— Ладно, — пробормотал Филя, — значит, надо два раза в день. Ты только не пугайся, сейчас я тут разберусь…
Мальчишка подмигнул Коркину и подошел к приборам.
— Сейчас-сейчас. Коркин, ты пока посиди у стола. Посмотри картинки. Видишь куски… пластика. Ну вон на столе. Только ничего не воруй и не ломай. Пустой за каждый такой листок вернее, чем за железку, хватается. А я сейчас… Так. Пустой сказал, что значок должен быть в виде восьмиконечного креста. Резервное питание. Ага!
Филя отыскал нужное пятно на матовой поверхности рабочего стола и надавил на него пальцем. Где-то на крыше что-то со скрежетом зашевелилось, панели приборов затеплились мягким светом, из кондиционера подул легкий ветерок. Филя оглянулся на окаменевшего за столом Коркина и довольно вытер со лба пот.
— Точно я сказать не могу, Коркин, может, я и в самом деле светлый, хотя бабки и говорили, что мою мать убили ватажники, когда она ходила в степной поселок за сыром, а отец замерз в лесу, и были они обычными лесовиками. Так что и я лесовик. Но хочу стать светлым. Тут, по словам Пустого, главное — начать. Вот стану я светлым — и все мои дети будут светлыми. Понял?
— Нет, — как зачарованный, замотал головой Коркин.
— Ну ладно, — вздохнул Филя. — Потом поймешь. Я тоже вначале ничего не понимал и смотрел на Пустого или как на бога, или как на чудовину из конца мира. А потом кое-чего соображать начал. Вот смотри сюда.