Когда затихли поскрипывающие в снегу шаги, и вокруг воцарилась почти абсолютная тишина, откуда-то из-за леса донеслись два едва слышных хлопка – где-то там был фронт.
Идти дальше особого смысла не было. Сначала Бычков хотел поставить немца возле брёвен – они возвышались заснеженной длинной грудой метра три-четыре высотой, и деваться фашисту было бы попросту некуда. Но тогда, если не сходить с тропинки, пришлось бы стрелять с расстояния в пять-шесть шагов, а это показалось Бычкову слишком близко. Не то, чтобы он боялся, что немец мог выкинуть какой-нибудь фокус… Впрочем, были все основания этого опасаться – ведь кто бы мог подумать, что раненый лётчик смог бы так быстро побежать за тем стариком схватившим ребёнка? Теперь же, когда у немца уже точно не останется никаких сомнений, что идут они не куда-то на допрос или в тюрьму, а на расстрел – он мог решиться и на самое отчаянное сопротивление… К тому же, Бычков совсем не ощущал себя готовым вот так, глядя в глаза застрелить человека. Конечно, это был фашист, виновный, возможно, в гибели сотен мирных жителей, но… Почему-то Бычкову хотелось отдалить этот момент, хотя бы на несколько минут. То, что он совсем недавно навскидку стрелял в того сумасшедшего старика уже начинало казаться ему каким-то сном. Да и было ли это на самом деле?..
– Давай туда! – Бычков решительно направил ствол винтовки в грудь немца и кивнул ему в сторону поля, – Иди! Пошёл-пошёл!
Он старался говорить громко и грозно. Немец коротко посмотрел солдату прямо в глаза и тут же опустил взгляд. Осторожно сойдя с тропинки, лётчик, по-прежнему бережно прижимая к груди повреждённую правую руку, маленькими шажками пошёл по снежной целине. Видимо, он всё понял…
Отойдя в поле всего на несколько метров, пленный остановился и начал нерешительно оборачиваться.
– Пошёл-пошёл! Не стоять! – снова прикрикнул Бычков и, приложив приклад винтовки к плечу, прицелился.
Немец так и не успел обернуться – проваливаясь в снег почти по колени, он сделал ещё четыре-пять шагов, а потом остановился расставив ноги пошире…
«Только бы не обернулся… Только бы не обернулся…» – лихорадочно думал Бычков медленно опуская прицел винтовки с затылка немца на его спину…
Лётчик опустил левую руку и, слегка наклонившись, взял горсть снега и поднёс его ко рту. Бычков вдруг вспомнил, что не передёрнул тогда после выстрела затвор, и сейчас в патроннике была только пустая латунная гильза…
Серые сумерки сгущались уже прямо на глазах, и лес на другом конце поля становился всё чернее и непрозрачнее… Стояла удивительная тишина. Пожевав немного снега, немец с некоторым недоумением оглянулся. Солдат стоял на тропинке. Винтовки в его руках уже не было – она висела на плече стволом вверх. Немец рассеянно вытер мокрую от снега ладонь о шинель и привычно подхватил и прижал к груди свою больную правую руку. Он внимательно смотрел на солдата и, очевидно, не совсем понимал, что происходит…
– Что встал?!– зло и раздражённо крикнул ему Бычков, – Когда меня мочили, тоже, гад, стоял и пялился! Пошёл! Пошёл! Туда – да! На хрен!
Раздражённо махнув немцу рукой в сторону леса, Бычков повернулся и быстро пошёл прочь. Немец ещё несколько секунд стоял и смотрел ему вслед, а потом медленно побрёл через поле к чернеющему вдали лесу…
В отделение милиции Бычков вернулся, когда было уже темно. Самочувствие его после удара по лбу несколько улучшилось, хотя по-прежнему слегка подташнивало и сильно болела голова. Спускаясь в потёмках в полуподвальное помещение отделения, он забыл пригнуться, и поэтому сильно ударился лбом о притолоку двери. Боль на мгновение ослепила Бычкова – его шапка упала на пол, а сам он невольно вскрикнул… Где-то в глубине тёмного коридора послышался шум, а потом в свете тусклой лампы при входе появился милиционер Семёнов.
– Кто тут? А-а-а, это ты, Бычков… – увидев солдата, Семёнов заметно расслабился, – В дверь что-ли не вписался?
Милиционер собрался было повернуться и снова уйти в свой кабинет, но заметил шишку на лбу у Бычкова и остановился:
– О, как припечатался! Ты бы щас на свою морду посмотрел – такая блямба!.. Подушку вам к притолоке привязать, что ли?.. Что б не бились… Мне ещё не хватало, чтобы у меня дверь бойцов из строя выводила…
Бычков молча нагнулся и подобрал шапку.
– Пошли! – коротко сказал ему Семёнов и направился вглубь коридора.
Вернувшись в свой кабинет, милиционер подбросил в печку пару деревяшек, а потом, грузно обойдя стол, сел на стул и выдвинул нижний ящик…
– Как с фрицем-то? – спросил Семёнов не глядя на Бычкова.
Тот промолчал, и милиционер после небольшой паузы поднял на него глаза: