Пока самолет разгонялся и взлетал, Гумилев незаметно следил за товарищами. Шибанов казался непрошибаемо спокойным, Теркин хозяйственно ощупывал свой ранец с парашютом, Катя не отводила взгляда от Жерома. Неужели никто из них действительно не нервничает?
Жером что-то рассказывал Кате, оживленно жестикулировал, улыбался, но из-за рева моторов Лев его совершенно не слышал.
Гумилев сложил руки на коленях, так, чтобы кисти свободно свисали вниз, и прикрыл глаза. Главное - не перепутать последовательность действий, думал он. Прыгать надо быстро, чтобы не приземлиться далеко от товарищей. Купол раскроется сам, а если вдруг не раскроется, нужно дернуть кольцо запасного парашюта. Ну, а если совсем запаникуешь или забудешь, что нужно дергать - сработает автомат, называемый КАП-3. Так что даже если очень захочешь разбиться, это вряд ли у тебя выйдет.
А дальше - лети себе, подтягивай стропы, контролируя снижение, любуйся пейзажем…
«Ли- 2» закончил, наконец, взбираться на заданную высоту, перестали натужно реветь моторы, и сразу стал слышен голос Жерома, кричавшего:
- Приготовились!
Люк открылся и Гумилев увидел небо.
Оно было ярко-синим, и эта синева яростно врывалась в полутемный салон самолета.
Где- то под потолком завыла сирена.
- Пошел! - скомандовал Жером.
Шибанов шагнул в люк так буднично, как будто переходил из одной комнаты в другую. Его широкоплечая фигура на мгновение четко вырисовалась на фоне синего неба, а затем исчезла.
Теркин, наклонив голову, уже бежал к люку.
«Сейчас очередь командира», - подумал Лев. - «А потом и мне надо будет прыгать».
Он почувствовал, что у него ослабли ноги. Нужно было встать и сделать несколько шагов к ярко-синему прямоугольнику, но мышцы не слушались. «Позор какой, - подумал Гумилев. - Это же все увидит Катя…»
- Поднимайтесь, курсант, - Жером хлопнул его по плечу. - Не задерживайтесь, прыгайте сразу за мной.
«Он думает, что я испугался, - метнулась в мозгу Гумилева жуткая мысль. - Жером с самого начала считал меня слабым звеном…»
Он даже не заметил, как вскочил на ноги. Жерома в салоне уже не было, и Лев покрыл расстояние до люка одним прыжком.
В последний момент ему невыносимо захотелось раскинуть руки и вцепиться в металлические ребра самолета, но он этого не сделал. Просто продолжил движение и вывалился в синеву и слепящий солнечный свет.
Бездна распахнулась перед ним.
Первые несколько секунд Лев ничего не соображал. Воздух свистел в ушах, где-то внизу крутились какие-то пятна. «Я лечу со скоростью двести километров в час», - вспомнил он уроки Жерома. «Да и то, если планирую на животе, как лягушка… А я, как дурак, падаю ногами вниз, значит, и скорость выше…»
Потом его резко рвануло вверх. Лев задрал голову - над ним. Разворачивался круглый белый купол. Значит, все прошло Статно, и автомат не понадобился. Он увидел уходящий в направлении солнца самолет, и тут сердце его замерло: от самолета отделилась маленькая темная фигурка и стремительно полетела вниз, к земле.
«Катя», - понял Гумилев. Значит, после того, как он выпрыгнул из самолета, прошли считанные мгновения - а казалось он успел подумать обо всем на свете… Когда же раскроется ее парашют?
Словно отвечая на его вопрос, над приближавшейся фигур, кой раскрылся купол - словно распустился белый цветок. Катя как показалось Льву, повисла в воздухе в сотне метров у него над головой. На самом деле оба они, конечно, падали, просто их скорость замедлилась в несколько раз.
Лев помахал Кате рукой, но она, кажется, этого не увидела. Тогда Гумилев опустил голову и стал высматривать товарищей - один парашют был уже у самой земли, два других медленно планировали в сторону небольшой рощи. Где-то далеко, у самого края горизонта, виднелись очертания больших зданий, вздымались к небу дымные трубы - это была Москва.
Роща с высоты казалась зеленой пеной, взбитой кисточкой безумного парикмахера, решившего побрить землю. Справа и слева ее обнимала жирно блестевшая на солнце пашня. «Надо приземляться на поле, там почва мягче», - подумал Лев. Он уже отчетливо различал скачущих по глубоким бороздам черных грачей. Земля приближалась гораздо быстрее, чем он предполагал, и Гумилев снова запаниковал. Потом догадался, что его гонит вниз сильный ветер, и попробовал развернуться к нему боком. Это неожиданно получилось - падение замедлилось, черная чаша земли лениво кружилась у него под ногами. И все равно все случилось слишком быстро - уже приземляясь, Лев понял, что не успел как следует насладиться полетом.
Как и учил их Жером, Гумилев слегка согнул ноги в коленях и постарался удержать равновесие, чтобы не упасть. Ботинки с высоким голенищем вонзились в мягкую землю, и он почувствовал, как все его тело пронзила дрожь - ощущение было сродни тому, которое испытываешь, прыгая с крыши какого-нибудь сарая на утоптанную почву.
Дальше Лев все делал на автомате - схватил нижние стропы и потянул их на себя, действуя так уверенно, будто проделывал это уже не один раз. Парашют, не успевший раздуться парусом, послушно расстелился по земле.
«Сейчас соберу его, - подумал Лев, - и предъявлю Жерому. Вот тогда и посмотрим, кто тут у нас слабое звено…»
Но собрать он ничего не успел, потому что рядом приземлилась Катя, и приземлилась, судя по всему, не очень удачно - завалившись на бок. Лев бросил стропы и побежал к ней.
- Привет, - улыбнулась девушка, - с приземлением вас…
Она упорно продолжала говорить Гумилеву «вы», хотя с Шибановым уже давно перешла на «ты». Льва это задевало, но попросить сержанта медслужбы перестать ему «выкать» он стеснялся.
- Все в порядке? - спросил он озабоченно. - Вы не ушиблись, Катя?
Она звонко расхохоталась.
- По-моему, немножко странно спрашивать у человека, который только что первый раз в жизни прыгнул с парашютом, не ушибся ли он! А если бы и ушиблась - ведь все это такая ерунда по сравнению с полетом!
Она поднялась на ноги, деловито отряхнула брюки и гимнастерку.
- Знаете, Лев, я просто счастлива! Это так здорово - лететь в небе, и видеть под собой всю эту красоту! Как птицы… Лев, я в детстве мечтала летать, а вы?
- Послушайте, Катя, - решился, наконец, Гумилев, - может быть, бросим все эти китайские церемонии? Мы же, в конце концов, теперь братья по небу! Давайте перейдем на «ты», а?
- Я не против, - девушка откинула со лба челку и принялась подтягивать стропы. - Братья по небу - это вы… то есть ты, отлично придумал!
- Ну что, товарищи курсанты, - сказал, подходя, Жером. - Поздравляю вас с первым прыжком. Справились хорошо, молодцы. Есть предложение это дело сегодня вечером отметить. Скажем, часов в девять.
Первый прыжок отмечали в домике Жерома, стоявшем совсем уже на отшибе базы, у густых зарослей орешника-лещины Домик был меньше, чем тот, в котором размещались курсанты, всего на две комнаты, но Жером жил там один.
Когда курсанты подошли к домику, Жером разводил огонь под закопченным мангалом.
- Настоящего шашлыка, к сожалению, предложить не могу,
- сказал он, вытирая руки о полотенце, - но опыт показывает, что жареные сосиски, если подавать их с особым соусом, обладают ничуть не меньшими достоинствами.
Сосиски, действительно, оказались невероятно вкусными, слегка жестковатая корочка их лопалась, стоило чуть сильнее надавить зубами, наполняя рот восхитительным мясным соком. Соус, приготовленный, судя по всему, из граната, еще больше оттенял их вкус. На большой тарелке лежала целая гора зелени и тугие красные помидоры. К мясу хозяин выставил бутылку сухого «Саперави», и тут не удержалась даже не одобрявшая алкоголь Катя.
- А вы знаете толк в кулинарном искусстве, товарищ майор, - одобрительно проговорил Шибанов, расправляясь с очередной сосиской. - Как настоящий кавказский мужчина, да.
Жером только усмехнулся. За последние дни капитан много раз пытался вывести его на разговор о родных краях, но безуспешно.