- А кто такие прогрессисты? - после некоторого молчания неуверенно спросила Катя.
- А черт их знает! - весело отозвался Лев. - Нас всего трое было, причем с одним из «прогрессистов» я познакомился только в камере… Да это же понятно, как делается - приходит на факультет разнарядка, нужны трое, или четверо, или пятеро террористов… или фашистов… или еще каких-нибудь врагов народа. А в деканате уже решают, кто лучше подходит на эту роль.
- Да что ты такое говоришь, Лев! - возмутилась Катя. - Этого просто не может быть. У нас просто так не сажают.
- Я и не говорю, что просто так. Для того, чтобы тебя посадили, необязательно действительно быть врагом народа, понимаешь? Это все объективные законы истории. А поскольку законы истории действуют не столько на отдельных людей, сколько на массы, то обижаться бессмысленно. Я могу сколько угодно доказывать, что меня посадили несправедливо, но даже если мне удастся доказать свою невиновность, это не отменит закона. И завтра посадят еще двадцать невиновных. А потом еще сто.
Катя отодвинулась.
- Иногда, - сказала она напряженным голосом, - я не знаю, как к тебе относиться…
Лев негромко рассмеялся.
- Что здесь смешного?
- Ничего. Просто я последнее время пытаюсь найти ответ на тот же вопрос.
- Какой?
- Как мне относиться к сержанту медицинской службы Кате Серебряковой.
Повисло молчание. Катя положила локти на перила веранды и делала вид, что полностью поглощена созерцанием затухающего заката.
- Ты мне очень нравишься, Катя, - сказал Гумилев.
Ночное форсирование реки прошло успешно. Плыли так тихо, что слышно было, как шуршат под тихим ветерком прибрежные камыши. Выбравшись на берег, решили не переодеваться, поползли по склону в одних трусах. Ползти было колко, Лев оцарапал себе живот какой-то колючкой. Потом прямо перед ним внезапно возник силуэт часового - это был невысокий узкоплечий паренек в не по размеру большой гимнастерке. В отличие от чучел, на которых они тренировались днем, паренек стоял к нему не спиной, а боком. Пока Лев раздумывал, что ему делать, где-то справа послышался шорох и звук падающего тела. Паренек, сдергивая с плеча винтовку, развернулся на звук и тут Лев прыгнул и ударил его, как и учил Шибанов, под коленки. Часовой, оказавшийся неожиданно легким, упал плашмя, не успев Даже выставить руки. Гумилев навалился ему на спину и принялся тыкать в шею зажатым в кулаке куском угля. Паренек барахтался под ним, бормоча сквозь зуб: «Пусти, пусти, сволочь», но Лев и не думал его отпускать. Внезапно склон залило ярким светом - это включились прожектора на столбах ограды.
- Все, - раздался громкий голос Жерома, - отставить борьбу в партере. Разойтись всем.
Курсанты, отряхиваясь, поднялись. Паренек, на котором сидел Лев, ухитрился пнуть его сапогом в лодыжку.
- Товарищ майор, этот гад мне шею свернул, - жалобно проговорил сидевший в траве верзила, которому посчастливилось встретиться с Шибановым. - И ухи чуть не оторвал! Говорили же, что схватка учебная будет…
- Уши, деревня, - сказал капитан, - а с шеей твоей ничего не случится. Хочешь, обратно заверну?
- Ну тебя к черту! - испугался верзила и жаловаться перестал.
- Курсанты, за мной, - скомандовал Жером и повел всех к берегу. - Так, где у нас сержант Серебрякова?
- Я здесь, товарищ Жером, - донесся от реки испуганный голос. - Я тут в камышах позицию заняла.
- Выходите, - велел командир. Раздался плеск, и в свете бьющих сверху фонарей показалась Катя - блестящая от воды, похожая на русалку. В руках у нее была снайперская винтовка.
- А это вам зачем? - нахмурился Жером. - Вы же должны были прикрывать группу автоматным огнем…
- Боялась зацепить своих. А с винтовкой я бы не ошиблась.
Жером прикусил губу.
- Товарищ сержант, вы хотите сказать, что могли бы стрелять из снайперской винтовки в полной темноте?
Катя потупилась.
- Ну, вообще-то не в полной. Силуэты часовых я хорошо различала…
Жером хмыкнул.
- Может быть, ваши удивительные способности не исчерпываются врачеванием? Может, вы еще и в темноте видите, как кошка?
Он покачал головой.
- Ладно, будем считать, экзамен вы сдали. Хотя то, что вы не переоделись на берегу, конечно, минус.
- Почему? - удивился Шибанов. - Действовали по обстановке, как вы и учили…
- Голый диверсант, - сказал Жером, - как и мокрый диверсант - зрелище довольно комичное. Впрочем, для первого раза сойдет. Теперь можете отдыхать. Завтра в девять снова едем на аэродром - на сей раз прыгать будем с полутора тысяч.
Дома Лев вытащил из водонепроницаемого мешка свою форму и аккуратно сложил ее на тумбочке. Задумчиво повертел в руках мешок.
- Вот это вещь, - одобрил расстилавший свою постель Теркин. - В ней хоть сало из деревни таскай, хоть самогон. И руки свободны…
- Вот-вот, - рассеянно сказал Лев, убирая мешок под кровать. - Главное - руки свободны…
- Слушай, Василий, - сказал он на следующее утро Теркину, когда они умывались под липой, - а ты в деревню как бегаешь?
- А там в ограде дырка есть, кусачками проделанная, - старшина брызнул себе на лицо ледяной воды и заурчал от удовольствия. - Видно, кто-то из прежних курсантов постарался. Ну, я в нее шмыгну - и через поле. А что, Николаич, тебе чего-то надо? Так скажи, я принесу…
Лев оглянулся. Капитан Шибанов крутил «солнце» на турнике метрах в десяти от умывальников.
- В самоволку хочу сходить, Василий. Только ты меня не сдавай, ладно?
Теркин с интересом посмотрел на товарища.
- Ладно, коль просишь. И далеко собрался?
- В Москву.
Идея эта возникла у Гумилева, когда они в очередной переплывали реку. Водонепроницаемый мешок позволял осуществить ее просто и элегантно.
- Москва далековато, - покачал головой Теркин. - Как ешь обернуться?
- В воскресенье вечером уйду в понедельник утром - назад. Тут главное, чтобы Сашка не начал волну гнать.
- Думаешь, станет?
- Кто его знает, - пожал плечами Лев. - НКВД все-таки. Но лучше ему все узнать после того, как я вернусь.
Но все получилось даже проще, чем он рассчитывал. Вечером в субботу Жером отозвал в сторону Шибанова и о чем-то с ним поговорил. К товарищам Александр вернулся довольный, сияя, как новенький пятак.
- Чего такой радостный? - спросил Теркин. Он тренировался, кидая в стенку ножик - не десантный, а простой кухонный, со стертой деревянной ручкой. - Медаль, что ли, дадут?
- Шибанов отобрал у него нож и метнул в дверь с такой силой, что он вошел едва ли не по рукоятку.
- Догонят и еще дадут! Уезжаю я от вас, братцы-кролики. Так-то вот. Надоели вы мне до чертиков.
- Что значит - уезжаю? - не понял Гумилев. - Куда?
- Для начала - в Москву, - Шибанов от наслаждения даже глаза закатил.- А там - куда пошлют.
- За новыми бойцами? - догадался Теркин. - Еще кого-то хитровывернутого нашли, не иначе…
- Этого мне не сообщили, - капитан рухнул на свою койку и с хрустом потянулся. - А только сидеть здесь мне уже осточертело. Я казак, человек вольный, мне в четырех стенах - могила! А так завтра уже в Москве буду.
Мечтательная улыбка вдруг сползла с его лица - как будто с руки стянули перчатку.
- Вы тут мне смотрите, к Катьке не подкатывайте. Если что - ноги повыдергиваю.
Теркин хмыкнул. Лев хотел ответить колкостью, но промолчал - слишком велика была свалившаяся на него удача, ее страшно было спугнуть.
Вместе с Шибановым уехал и Жером, пообещав, что вернется к обеду понедельника. После этого задача, стоявшая перед Гумилевым, упростилась до предела. Он сложил в водонепроницаемый мешок свою гражданскую одежду (ту, что Шибанов когда-то привез ему в Норильсклаг), сандалии и кепку. Теркин проводивший его до реки, забрал военную форму, и ткнул пальцем в том направлении, где в ограде была прорезана щель
- Ну, ни пуха тебе, Николаич, - сказал он, сильно ударяя Льва по плечу. - Привези там что-нибудь из столицы.
Гумилев бесшумно - сказывались уроки Жерома - пересек реку и переоделся в гражданское. Найти указанную Теркиным дыру оказалось несложно - сложнее было протиснуться в нее не порвав одежду. Наконец, Лев оказался на вспаханном поле за оградой.