Он остановился, пытаясь унять разыгравшееся воображение, и тут же получил мягкий тычок в спину. Удивительным образом этот почти оскорбительный тычок мгновенно успокоил Раухера. Он двинулся дальше, дошел до поворота коридора и осторожно заглянул за угол.
Никого. Такой же длинный, пустынный коридор с рядами одинаковых дверей слева и справа.
Морозов махнул рукой, подавая знак диверсантам, и уже смелее пошел вперед.
Огромное здание выглядело непривычно пустым. И даже на посту охраны у главного входа, где обычно дежурили два сержанта госбезопасности, сейчас никого не было.
- Идем в архив, - скомандовал Рольф. - У нас мало времени, налет может закончиться в любую минуту.
- Я не знаю дороги, - покачал головой Раухер. - Я же говорил вам… Кто бы меня туда пустил? Все, что я знаю, это то, что он находится где-то в правом крыле здания. Во всяком случае, секретарши ходили за личными делами подследственных именно туда.
- Значит, идем в правое крыло. Остальное - наша забота.
Архив искали долго. Диверсанты передвигались по пустынным коридорам и лестницам бегом, и не слишком тренированный Морозов быстро начал задыхаться. В конце концов он отстал, и Рольфу пришлось возвращаться, чтобы тащить его на себе.
- Вы слишком много курите, - усмехнулся он. - Даже коммунистическая тушенка не идет вам впрок.
Наконец, после получаса бесплодных поисков, Бруно обнаружил в одном из коридоров дверь с табличкой «Архив».
Хаген вытащил из кармана несколько отмычек, надетых на стальное кольцо. Присмотрелся к замку, попробовал одну отмычку, затем другую. Наконец, замок щелкнул и дверь открылась.
Архив представлял собой длинное узкое помещение, от пола до потолка заставленное металлическими стеллажами. На стеллажах вплотную друг к другу стояли картонные и дерматиновые папки - личные дела тех, кто попал в жернова следственной машины НКВД.
- Ищите дело Гумилева, - велел Рольф. - Времени даю десять минут.
Коммандос разошлись между стеллажами. Раухер в изнеможении опустился на корточки и прислонился к стене. Ему невыносимо хотелось курить.
- Вот, нашел, - Бруно торжествующе поднял над головой толстую картонную папку. - Дело Гумилева!
- Ну-ка, покажи, - Рольф выхватил у него папку, взглянул на корешок и быстро перелистал страницы. - Нет, это не то. Это какой-то другой Гумилев, его расстреляли в двадцать первом году.
- Дайте посмотреть, - Морозов протянул руку. На сером картоне было каллиграфическим почерком выведено: «Личное дело поэта Гумилева Н.С.» Раухер раскрыл папку и на колени ему выпала старая пожелтевшая фотография снятого в профиль коротко стриженного молодого человека. У молодого человека был высокий лоб, длинноватый, правильной формы нос и резко очерченные татарские скулы.
- Это его отец, - сказал Морозов Рольфу. - У русских принято уничтожать врагов народа целыми семьями. Где вы нашли эту папку? Ищите поблизости, дело Льва Гумилева должно быть рядом.
Он положил фотографию обратно в дело и рассеянно перелистнул страницы. Протоколы допросов, чьи-то донесения, черновики стихов. Последняя страница дела поэта Гумилева содержала выписку из заседания президиума Петроградской губернской ЧК: «Гумилев Николай Степанович, 35 лет, б. дворянин, филолог, член коллегии издательства «Всемирная литература», женат, беспартийный, б. офицер, участник Петроградской боевой контрреволюционной организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, кадровых офицеров. Которые активно примут участие в восстании, получил от организации деньги на технические надобности».** Под этим текстом стояла чья-то резолюция - «верно» и приписка - «Приговорить к высшей мере наказания - расстрелу».
Ни подписи, ни печати. Раухер хмыкнул и захлопнул папку.
Внезапно сирена, завывавшая под потолком, смолкла. Стало очень тихо.
- Ну что, парни, - рявкнул Рольф, - увольнительная кончилась! Начинаем работать всерьез!
Капитан Шибанов открыл глаза.- Голова гудела, как церковный колокол.
- От души приложился, - пробормотал он. - Эх, имел бы мозги, было бы сотрясение…
Мир вокруг плыл и кружился, но сквозь мелькание разноцветных пятен капитан все-таки разглядел, что находится вовсе не на улице, а в выкрашенной свежей белой краской больничной палате.
- Это что за фокусы, - сказал он недовольно, - мне разлеживаться некогда…
Он попытался встать. Тело послушалось неожиданно легко - оно было как резиновый шарик, надутый теплым воздухом.
«Ну, вот так-то лучше», - подумал капитан. Карусель, крутившаяся перед глазами, раздражала и мешала ориентироваться.
- Эй, сестра, - крикнул чей-то хриплый голос, - тут контуженный встал!
- Сам ты контуженный, - сказал хриплому Шибанов. - Ты лучше скажи, где тут дверь?
Он сделал шаг и тут под черепом снова разорвалась бомба Шибанов почувствовал, что его затягивает вглубь гигантского калейдоскопа.
- Товарищ капитан! - донеслось до него из немыслимого далека. - Вам же категорически нельзя вставать!…
«Катя?» - удивленно подумал Шибанов. - «А она-то что здесь делает?»
Ноги у него подкосились, и он тяжело рухнул на пол, ударившись подбородком о край железной кровати. Капитан, впрочем, этого уже не почувствовал - разноцветный водоворот успел затянуть его в темные и тихие глубины, где не было ни времени, ни боли.
* Это был бывший доходный дом на углу Литейного и ул. Чайковского, снесенный в 2006 г.
** Текст подлинный.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В подвал вела узкая лестница, на ступенях которой сложно было разминуться двоим.
Разговоры о восьми подземных этажах, разумеется, оказались вымыслом досужих обывателей. Большой дом стоял слишком близко к Неве, чтобы зарываться глубоко в землю. Коммандос спустились на три пролета вниз и оказались перед выкрашенной коричневой краской металлической дверью. Табличка на ней извещала, что за дверью находится спецхранилище.
Для того чтобы открыть замок спецхранилища, Хагену потребовалось три минуты. Бруно щелкнул выключателем, и под низким сводчатым потолком загорелись зарешеченные лампочки.
За дверью располагался еще один пост охраны. Простой фанерный стол, стул, ящик с ключами на некрашеной цементной стене. На посту никого не было.
- Если у русских везде такой бардак, - хмыкнул Хаген, - то пожалуй, надо предложить папе Отто выкрасть из Кремля Сталина.
- В эти подземелья никто по своей воле не спускается, - сказал Раухер. - Говорят, тут где-то есть подвал с огромной электрической мясорубкой, куда кидают трупы тех, кто не выносит Пыток. А кровь по специальной трубе сливают в Неву, отчего вода приобретает красноватый оттенок.
- Хватит болтать, - перебил его Рольф. - Нам надо найти этот чертов ящик. И чем быстрее мы его найдем, тем больше у нас Шансов выбраться отсюда живыми и невредимыми.
В личном деле Льва Гумилева, которое, как и предполагал Морозов, обнаружилось на той же полке, что и дело его расстрелянного отца, говорилось, что изъятые у него вещественные доказательства были переданы в спецхранилище и находились в ящике М 58/77.
К счастью, долго искать спецхранилище не потребовалось: там же, в архиве, обнаружился подробный план Большого дома, датированный тридцать четвертым годом. В спецхран можно было спуститься со второго этажа левого крыла по специальной лестнице.
Само хранилище было оборудовано в подвале, напоминавшем средневековые винные погреба. Вдоль стен тянулись одинаковые металлические шкафы, выкрашенные грязно-зеленой краской. Шкаф, обозначенный М 0-100 нашли довольно быстро. Хаген вскрыл его очередной отмычкой из своего универсального набора. На одном из выдвижных ящиков стояла маркировка М 58/77.