- И что ты сделал со своим противником? - недоверчиво спросил Шибанов. - Убил?
- Нет, - сказал Гумилев. - Он проиграл, потому что испугался и дернулся.
Пока они готовили револьверы, луна успела юркнуть за чернильную тучу. На расстоянии вытянутой руки человеческий силуэт размывался, превращаясь в сгусток мрака.
- Предлагаю стреляться на двадцати шагах, - сказал Лев. - Иначе только всех перебудим, а вопрос наш так и не решим.
Он сказал это так, что у Шибанова по спине пополз холодок. «А ведь он запросто может меня убить, - подумал капитан. - Повезет дураку - и привет, Александр Сергеевич! Вон Дантесу как подфартило на Черной речке!»
- Тридцать шагов, - сказал он решительно. - Это в два раза ближе, чем до мишеней, а в них мы оба с двух рук стрелять навострились.
- Не в темноте, - возразил Гумилев. - Ну, хорошо, пусть будет тридцать.
Они переговаривались так, будто между ними и не было никакой ссоры - спокойно и буднично. Словно Шибанов не бил Гумилева по лицу полчаса назад, и не обзывал его лагерной вошью.
- Что ж, - сказал капитан, когда они все приготовления были, наконец, сделаны. - «Пистолетов пара, две пули - больше ничего - вдруг разрешат судьбу его!».
- Теперь - самое сложное, - сказал Гумилев, пропустив мимо ушей классическую цитату. - Секундантов у нас нет. Можно стрелять так, как делали это ганфайтеры на Диком Западе - кто первый выхватит револьверы, но в темноте это не самый лучший вариант. Предлагаю воткнуть в землю спичку и зажечь. Когда она догорит, начнем стрелять.
- Нет, - покачал головой Шибанов. - Спичка должна быть ровно посередине, но она десять раз догорит, прежде чем ты вернешься на свою позицию. Пусть это будет не спичка, а палка, обмотанная тканью.
- Хорошо, - согласился Лев. - Но с места после того, как догорит огонь, сходить нельзя.
Капитан оторвал полоску от своей рубашки и намотал на сухую ветку. Поднес к ткани огонек своей зажигалки.
- Теперь воткни ее в землю и возвращайся на позицию, - велел Гумилев. Он стоял у своего рубежа, скрестив руки на груди. Оба «Нагана» висели в расстегнутых кобурах у него на поясе.
Шибанов хотел ответить колкостью, но сдержался. Какой смысл упражняться в остроумии, если сейчас заговорят пули? На всякий случай он подпалил тряпку с другого конца.
- Стрелять начинаем, когда огонь погаснет, - зачем-то повторил Гумилев.
Капитан быстрой рысью вернулся на свою позицию. Палка горела, но как-то неохотно. Ее мерцающий свет отбрасывал на утоптанную землю стрельбища странные тени.
«Буду стрелять ему по ногам, - решил Шибанов. - Убивать не стану. Главное, чтобы он в меня случайно не попал…»
Ему вдруг стало очень страшно - куда страшнее, чем когда по его самолету лупили немецкие зенитки.
«А ведь Левка же мой товарищ, - подумал капитан. - Мы вместе должны были секретное задание выполнять… Его вон шеф лагеря специально вытащил… а я ему сейчас пулю в ногу всажу, и все, операция «Вундеркинд» медным тазом накроется… ну, а если не я ему, а он мне, результат будет тот же…»
- Эй, гусар, - крикнул он Льву, - предлагаю решить дело миром. Если хотите, могу даже принести вам свои извинения!
Гумилев не ответил. Огонек догорал, и его фигура теряла четкие очертания, оплывала, превращалась в тень.
- Ну и черт с тобой, потом же сам жалеть будешь! - сплюнул Шибанов. Он чувствовал нестерпимый зуд в кончиках пальцев, так им хотелось поскорее ощутить тепло деревянных щечек рукояти револьверов. Взгляд его метался от угасающего огонька к расплывающейся тени противника. Как понять, когда огонь потухнет окончательно? А если ему примерещится, что он уже потух, а в действительности он еще будет тлеть?
- Приготовились, - мертвым голосом скомандовал Гумилев.
- Через несколько секунд он погаснет.
Огонек мигнул последний раз и на стрельбище воцарилась полная темнота. Руки Шибанова метнулись к револьверам. И в это мгновение темноту между ними рассек луч сильного армейского фонаря.
- Оружие на землю! - гаркнул чей-то голос. - Оба!
Капитан замер. Он узнал этот голос. Но ему еще никогда не
приходилось слышать, чтобы в нем звенела такая ярость.
- Я сказал - оружие на землю! - повторил Жером, вставая междудуэлянтами. Гумилев нехотя выполнил приказ - оба «Нагана» уже были у него в руках. - Капитан, к вам это тоже относится!
«Вот и все, - подумал Шибанов, - теперь-то уж точно мне одна дорога - в штрафбат…»
Он аккуратно положил револьверы на землю и отошел в сторону.
- Вы оба, - сказал Жером лязгающим голосом, - хуже, чем саботажники. Вас надо судить по законам военного времени. И будьте уверены, на этот раз я вас покрывать не стану.
Он собрал револьверы и проверил, заряжены ли они.
- Что с часовым? - спросил Жером.
Шибанов засопел.
- Да что с ним сделается? Сидит себе в оружейке связанный…
- Пойдете под трибунал, - сказал командир. - Оба.
Он повернулся и зашагал к оружейке.
- Откуда он узнал? - шепотом спросил Гумилев. - Мы вроде не шумели…
Капитан поразмыслил.
- Васька заложил, больше некому. Он знал, что я тебя искать пошел, вот и решил командиру стукануть. Чудило деревенское…
- Сам ты больно городской, - сказала темнота голосом Теркина. - Если бы я Жору не предупредил, один из вас тут бы уже мертвым валялся. А может, и оба. Петухи вы гамбургские…
- Ну, сейчас я до тебя доберусь! - рявкнул Шибанов, бросаясь на звук. Гумилев схватил его за руку.
- Не надо, капитан. Теркин все правильно сделал.
- Дураки вы оба, - сказал Василий. - Родина вас кормила, поила, обучала всяким премудростям. Как с парашютом прыгать, как бомбы мастерить, как с двух рук стрелять. Не для того же, чтоб вы друг в друга потом палить начали!
Он присел на корточки и принялся скручивать «козью ножку».
- Эх, - сказал он с тоской, - какая команда была! Как мы Гитлера в заложники брали - ведь любо-дорого глядеть было! Все испортили, поганцы…
- Ладно, старшина, - Шибанов от досады закусил губу, - не трави душу, и так тошно…
- И главное - было бы из-за чего! - не обращая на него внимания, продолжал Теркин. - А то - из-за бабы…
- Василий, - не вытерпел Гумилев, - не лезь не в свое дело, пожалуйста!
- Ладно, - пожал плечами Теркин. - Не полезу. Но тогда и ты туда не лезь, Николаич.
- Не понял, - медленно проговорил Лев. - Ты что это имеешь в виду?
- Да то, - Теркин затянулся козьей ножкой. В свежем предутреннем воздухе разлилась крепкая махорочная вонь. - Я, когда понял, что вы смертоубийством заняться решили, сразу к Жорке тыркнулся. Ну, он мне открыл - правда, не сразу. Стоит на пороге, в дом, конечно, не пускает. Но я так через плечо ему гляжу и вижу, в постели у него - Катерина, простыней прикрывается…
- Врешь, старшина! - Шибанов рванулся к Теркину, но тот даже не сделал попытки отстраниться. - Не может быть, чтобы у него!…
- Не веришь? - Теркин поднял взгляд и посмотрел на капитана снизу вверх. - Ну, сходи сам да в окошко ему и загляни. Только побыстрее, пока Жора не вернулся.
Из Шибанова будто выпустили воздух. Из груди его вырвался хриплый полу-крик, полу-стон, колени подогнулись и капитан опустился на землю рядом с Теркиным.
- А ведь я тебя чуть было не убил, капитан, - негромко сказал Гумилев. - Представляешь, какая бы вышла незадача.
- Сука, - сказал Шибанов, сжимая кулаки. - Курва. Убью стерву…
- Остынь, капитан, - Теркин положил руку ему на плечо. - Она тебе чего-нибудь обещала? Может, в верности до гроба клялась? Ну, так что ж ты на нее вызверился?
- Все вокруг умные, - горько сказал капитан, сбрасывая его руку. - Один Александр Сергеевич Шибанов получается кругом дурак. Ну, и поделом ему, дураку. Штрафбат так штрафбат.
Он поднялся и, шатаясь, как вылезший из берлоги медведь, побрел куда-то в темноту.
- Я, пожалуй, тоже пойду, Николаич, - сказал через несколько минут Теркин. - Мне все-таки немножко покемарить желательно. Ты как, посидишь еще?
- Да, - глухо ответил Гумилев. - Посижу. Ты иди, Василий. И это… спасибо тебе.