Он уже почти решился было, уже собрал все силы для отчаянного рывка, когда увидел Йоста. Механик-водитель лежал чуть поодаль в какой-то черной луже и смотрел в звездное украинское небо широко раскрытыми глазами. У него было аккуратно перерезано горло.
- Ну, что будем делать? - спросил капитан Шибанов.
Пленный фриц, голый по пояс, сидел на земле, широко раскинув длинные ноги. Его била мелкая дрожь.
Шибанов притащил его в их убежище под плакучей ивой. Убежище было идеальным - из него степь просматривалась во всех направлениях, но густая листва ивы надежно прятала его от постороннего взгляда.
Гумилев смотрел на пленника во все глаза. Это был первый живой фашист, которого он видел в жизни. Ничего ужасного в его облике не было, наоборот, выглядел он довольно жалко. Молодой парнишка, лет двадцати двух - двадцати трех. Худые плечи, тонкая шея.
- Где его вещи? - Жером рассматривал трофейный «Люгер». - Он что, купался?
- Так точно, - сказал Шибанов. - Его там ефрейтор стерег, ну я его и это…
Он провел ребром ладони по шее.
- Старшина, принесите вещи, - скомандовал Жером. Теркин мгновенно исчез во тьме. - Значит, так. Времени у нас мало. Его могут начать разыскивать в любую минуту. Поэтому задача перед вами, капитан, стоит непростая. Вы должны внушить нашему гостю, что его долг перед фюрером - уничтожить предателей в экипаже его танка. И сделать это ему надо быстро и тихо.
- Как же я ему внушу, товарищ майор, я же по-немецки хреново шпрехаю, вы же сами говорили…
- Ничего, - сказал Жером. - Для того, чтобы объяснить, что ему следует делать, вашего словарного запаса вполне хватит. Только для начала узнайте, как зовут его бойцов.
Гумилев, затаив дыхание, наблюдал за Шибановым. Он уже давно знал, что капитана включили в группу из-за выдающихся способностей к суггестии, но ни разу не имел возможности воочию убедиться в его таланте. Жером занимался с Шибановым отдельно, предупредив курсантов, что капитану строго- настрого запрещено использовать свой дар в отношениях с товарищами по группе.
Шибанов уселся на землю напротив немца. Уставился на него тяжелым немигающим взглядом.
- На меня смотри, - сказал он по-немецки. - Смотри на меня, говорю!
Немец поднял голову и испуганно захлопал глазами.
- Сейчас тебе вынут кляп, - медленно проговорил капитан. - И ты будешь отвечать на мои вопросы и слушать все, что я тебе говорю.
Немец торопливо кивнул. Шибанов сделал знак Гумилеву, и тот, подойдя сзади, освободил пленника от кляпа.
- Как тебя зовут? - спросил капитан. Акцент у него действительно был сильный, но немец явно все понимал.
- Ганс, - ответил он прыгающим голосом, - Ганс Майер…
- Твое воинское звание?
- Унтер-офицер. Я командир танка…
- Как зовут членов твоего экипажа?
- Гельмут Йост, водитель-механик, обергефрайтер. Дитмар Гезе, стрелок-радист, гефрайтер. Людвиг Фегеляйн, наводчик, панцеробершутце. Аксель Бауэр, заряжающий, панцершутце.
- Кто из них был с тобой у ручья?
- Обергефрайтер Йост. Аксель Бауэр вчера сломал ногу и поэтому я пока остался без заряжающего. Завтра должны прислать замену.
- Значит, у танка осталось двое? Дитмар Гезе и этот… Фегеляйн?
- Так точно.
«Он принимает его за старшего по званию, - догадался Лев. - Интересно, гипноз уже начал действовать?»
Все бойцы группы «Синица» были одеты в серую военную форму Ваффен СС. У Шибанова в петлице были три звезды и четыре полосы гауптштурмфюрера, и унтер-офицер Майер смотрел на него, как на бога.
- Слушай внимательно, то, что я тебе скажу, - сказал капитан с чудовищным акцентом. - Дитмар Гезе и Людвиг Фегеляйн - предатели. Они твари. Отщепенцы. Они продали фатерланд. Они хотят убить великого фюрера.
Ганс Майер отшатнулся, словно получив пощечину.
- Да, это так. Ты должен остановить их, унтер-офицер. Сейчас ты оденешься и вернешься к своему танку. Ты не должен показывать, что знаешь об их предательстве. Ты дождешься, пока они заснут и убьешь их обоих. Ты сделаешь это тихо. Вот этим.
Шибанов протянул Майеру десантный нож. Тот, слегка поколебавшись, осторожно взял его и принялся с интересом рассматривать.
- Потом ты вернешься и доложишь о выполнении приказа. Ты никому не будешь о нем рассказывать. Ты сделаешь все сам, и доложишь об этом лично мне.
- Так точно, господин гаупштурмфюрер, - ответил Майер. Он явно приободрился. - Я уничтожу предателей и спасу фюрера.
Он вдруг заколебался.
- А обергефрайтер Йост? Он тоже предатель?
Шибанов подумал.
- Нет, унтер-офицер. Обергефрайтер Йост честный солдат. Поэтому ты отпустил его в деревню, к его знакомой вдовушке.
- Здесь нет деревни, - покачал головой Майер.
- Значит, он отпросился у тебя выпить шнапсу с друзьями из другого взвода. И он сидит сейчас с ними у костра и играет в карты.
«Неужели он и вправду его загипнотизировал? - спросил себя Гумилев. - Может быть, этот мальчишка просто прикидывается? А сам вернется к своему танку и закричит на всю степь: русские! Русские идут!».
Из темноты появился Теркин, бросил на землю перед Майе- ром его гимнастерку и куртку.
- Одевайся, - велел Шибанов. - И иди обратно, быстро.
- Слушаюсь, господин гаупштурмфюрер, - танкист принялся торопливо натягивать на себя одежду. Нож он сноровисто спрятал за голенище сапога.
- Проводи его, - велел Жером капитану. Тот серым призраком скользнул между свисающими до земли ивовыми ветвями.
- Неужели получится? - прошептала Катя. Она была в форме СС-хельферин***, с серебряной звездочкой офицера войск связи. Гумилев не мог не признать, что вражеская форма ей очень идет.
После несостоявшегося поединка с капитаном Гумилев дал себе слово больше не заглядываться на сержанта медслужбы. Смешно - ведь вначале он даже не поверил Теркину, решив, что тот специально возводит на Катю напраслину, чтобы помирить их с Шибановым. Не поверил - но все-таки прокрался к дому Жерома, и, спрятавшись в кустах, прождал несколько часов. И только когда перед самым рассветом дверь домика тихонько открылась, и оттуда вышла Катя - Гумилев окончательно убедился, что Теркин говорил правду. Катя стояла на крыльце, и в сером предутреннем свете ее лицо казалось еще более тонким и одухотворенным, чем обычно. Может быть, потому, что она выглядела очень счастливой…
В тот момент Гумилев четко понял две вещи. Во-первых, Катя была влюблена в Жерома, и изменить это было уже невозможно. Во-вторых, командир по какой-то причине ничего не сказал ей о дуэли.
На следующий день Жером уехал в Москву, сказав, что занятий сегодня не будет. Незадачливые дуэлянты слонялись по территории базы, рисуя в воображении картины будущего трибунала. Друг с другом они не разговаривали, хотя Гумилев с удивлением обнаружил, что больше не чувствует к Шибанову той обжигающей ненависти, которая заставила его вызвать капитана на дуэль.
Жером вернулся поздно вечером. В глазах его плясали злые азартные огоньки.
- Вы оба пойдете под трибунал, - сказал он Гумилеву и Шибанову. - Как я вам и обещал.
Оба дуэлянта молчали, глядя в пол.
- Но есть и хорошая новость - это случится еще не скоро.
Командир выдержал драматическую паузу.
- Не раньше, чем группа «Синица» выполнит свое боевое задание.
Гумилев быстро взглянул на капитана. «Если у меня такое же выражение лица, - подумал он, - то со стороны мы должны выглядеть, как два идиота».
- Приказ о начале операции «Вундеркинд» подписан, - сказал Жером. - Завтра мы вылетаем на юг.
«Как вовремя!», - подумал Лев, но вслух ничего не сказал.
- Можете считать, что вам повезло, - голос Жерома был сух, как папиросная бумага. - Никто, кроме коменданта базы, не знает об инциденте в оружейке. Коменданту я сказал, что мы проводили незапланированные учения. Кстати, на вашем месте я бы извинился перед рядовым Борко. Да, и вот еще. Было бы крайне нежелательно, чтобы о вашей идиотской выходке узнала сержант Серебрякова. Все, я вас больше не задерживаю.