Ванька не понаслышке знал, что такое голод. Это невыносимое, животное ощущение он испытал сполна, когда малолетним беспризорничал по городским подвалам, и в детдоме, где персонал откровенно воровал, да к тому же порции отбирали старшие воспитанники. Потом были лагеря, где Цыган, несмотря на определенный авторитет, никогда не лишал простых лагерников их продуктовой пайки. Ванька получал удовольствие только от карманных краж или краж со взломом. Они ему нравились, потому что сначала возникал страх быть пойманным, который затем сменялся радостью от удачно прокрученной операции. Вот именно за ощущение перехода от страха к радости он и любил воровать. Но, в отличие от хищения продовольствия в начинающем голодать городе, в кражах денег, драгоценностей и иного имущества, по его уразумению, было все по-честному. Тем более что крали чаще всего по наводке у спекулянтов, вороватых функционеров Советской власти и других богачей. Да, людям наносили урон, но не по предметам первой необходимости, и тем более не ставили их в необходимость голодать. Ванька никогда не воровал у простых людей, которые едва сводили концы с концами. Поэтому теперь он радовался, что сможет вернуться к своим привычным занятиям, и уже подыскивал с помощью Шкета и Чеснока «жирную» квартирку.
За время перевоза продуктов молодые урки полностью признали Цыгана, и не только потому, что он был авторитетом. В отличие от жадного Деда, который выделял им из ворованных продуктов довольно скудный паек, которого не хватало на всех их родных, Цыган всегда разрешал им взять что-нибудь из перевозимого. Себе Ванька ничего не брал, считая это недостойным себя, но он жил один, и ему нужно было немного. А у Шкета на руках была больная неработающая мать и еще малолетние брат с сестрой. Чеснок же, родители которого были арестованы в тридцать седьмом году, жил со старой бабкой и дедом, которые нуждались в его помощи.
Подъезжая к воротам складов, Ванька заметил у проходной Анастасию и почувствовал, как у него забилось сердце.
– Заезжай без меня, – дал он указание Шкету и на ходу выпрыгнул из машины. По инерции налетел на Анастасию и, обхватив девушку руками, свалился вместе с ней на землю.
– Ой! – закричала та от неожиданности.
– Настенька, прости дурака, не рассчитал скорость, – по-ребячьи улыбался Иван, который при падении подстраховал девушку от ушиба и теперь лежал под ней на грязной дороге перед проходной.
– Ваня, разве так можно? Я со страху чуть не умерла! – никак не могла отойти от испуга Анастасия.
– Совсем ополоумели! – пошамкала рядом какая-то старушка.
Опомнившись, Анастасия и Ванька вскочили на ноги и, отпрянув друг от друга, пряча глаза, начали отряхиваться от грязи.
– Я спрашивала про тебя, а мне сказали, что Ивана нет среди экспедиторов, – первой начала разговор девушка.
– Да у нас текучка такая, что многие не успевают узнать всех работников, – выкрутился Цыган, по поддельному паспорту «Дмитрий Сергеевич Петров».
– Мне нужно с тобой поговорить, – сообщила Настя.
– Что-то случилось? – встревожился Иван, услышав в словах девушки серьезные нотки.
– Да, только пойдем куда-нибудь, – попросила Анастасия.
Молодые люди прошли всего метров сто, как раздался сигнал воздушной тревоги. Не теряя времени, они поспешили в ближайшее бомбоубежище.
– Ну вот, дождались… – пробурчала там пожилая тучная женщина. – Восьмое сентября, первая бомбежка города.
Восьмое сентября – эхом отдались в голове Ивана ее слова, которые он ассоциировал не с бомбежкой, а с очень важной для него встречей с Настей.
– Вань, я пришла, чтобы сказать тебе о большой трагедии, – с трудом подбирая слова, начала Анастасия.
– О чем ты? – Ванька украдкой любовался чертами лица девушки, неожиданно для себя робея.
– Ты когда последний раз видел Софью? – решила подготовить его к вести об убийстве Настя.
– Софью? – Ванька поморщился. Увидел Настю, он забыл о существовании своей бывшей подруги. – Ну, наверное, с неделю назад.
– Ее больше нет, – перешла на шепот Анастасия.
– Что, уехала из города? – не понял Иван.
– Нет, умерла. – едва выговорила Настя. И добавила: – Ее убили.
– Когда, как? – спросил Ванька, уже сообразивший, чьих рук это дело.