Блокадницы
Это не были звуки Новогоднего салюта…
Ленинград опять бомбили…
Зима стояла морозная. Скорее всего, зимы и раньше были такими же, но маленькой Ире казалось, что сейчас холод был везде. Думалось, что он внутри неё самой. И именно из-за него так холодно на улице. А, может, так холодно оттого, что идёт война? Злоба людей сделала зиму тоже злой?
Или оттого, что везде была смерть? Впрочем, все уже привыкли к ней. Иногда даже ждали её. А смерти было безразлично, кого забирать – детей или взрослых. Она просто гуляла по улицам чёрного от горя города и выбирала голодных и ослабших.
Но страшнее смерти стало другое – равнодушие. Было всё равно, что с тобой случится. Главное – чтобы всё закончилось. Всё равно как. Сил бороться не было. Умирали кто где: кто-то в нетопленной, промозглой квартире, а кто-то на улице, прямо на ходу. Люди будто засыпали: от истощения, холода, безысходности. Только уже никто из них не проснулся. Трупы долго лежали на улице, ведь их некому убирать…
- Не оглядывайся, - шикнула на Иру старшая сестра Марина. Она тащила Иру за руку по заснеженной улице мимо замёрзшей женщины, в обнимку с младенцем. – Смотри куда идёшь!
Марина вовремя предупредила, а то Ира споткнулась бы о следующий труп. А так смогла переступить. Почему-то отсутствовала жалость. Раньше она была, а сейчас прошла. Жалеть хотелось живых. Мёртвым теперь всё равно.
- Надо поспешить, - заговорила Марина, прикрывая рот шарфом. Каждое её слово вылетало изо рта в виде пара. – Мама сказала, что если мы придём в пункт приёма сирот, и скажем, что наши родители умерли, то нас возьмут в детдом, и будут хорошо кормить. Иришка, милая, представляешь, мы будем спать в тёплых кроватях!
Хоть сестра постаралась придать голосу весёлость, но Ира чувствовала неискренность. Марина всего на пару лет старше, и ей тоже страшно.
- Не хочу туда, - захныкала Ира и закрутила головой. – Хочу домой, к маме.
Марина промолчала и остервенело потянула сестру дальше.
Почти все знакомые умерли. Мама хотела, чтобы дочери выжили. В детдоме их накормят… Думая о маме, Марина чуть не заплакала. Тут Ира поскользнулась и упала.
- Не хочу, - захныкала она, усаживаясь в сугроб. – Там не будет лучше, чем дома. Просто мама боится, что если она умрёт, мы останемся одни. Но мы не будем одни. У нас есть тётя Клава!
Марина стиснула зубы, чтобы сдержать крик отчаяния. Несколько секунд молчания позволили ей придти в себя от боли утраты.
- Нет у нас уже тёти Клавы, - выдохнула Марина, вспоминая, как вчера вечером пришла мама и тяжело села на последний уцелевший стул. Она в изнеможении закрыла лицо ладонями и вздохнула: «Клава из соседней квартиры умерла». А потом подошла к окну, с заклеенными накрест стёклами и сухо заплакала. Без слёз. Плечи вздрагивали, сбивалось дыхание, а сухие глаза смотрели в сизое небо.
В их доме было три этажа по четыре квартиры на каждом. И вот сейчас из всех семей, обитавших здесь ранее, осталась лишь одна из трёх человек: мама, да Ира с Мариной. Месяц назад половина их дома рухнула во время бомбёжки, погребя под собой четыре семьи. Лестница и несколько квартир устояли.
- Хочу домой, - ныла Ира, не собираясь вставать. Если встанет, то сестра поведёт дальше. А так вряд ли поднимет – сил не хватит. Уж больно худая. – Нет, Марина, не пойду. Давай вернёмся. Мама придёт с работы, и мы ляжем спать. Нам будет хорошо, потому, что мы будем вместе. Мама любит нас.
Марина тяжёлым взглядом посмотрела на сестру.
- Иришка, перестань упрямиться, - перешла она к уговорам. – Сегодня ночью старый год сменится новым, и у нас начнётся новая жизнь. Новый дом, новые друзья. Новое всё! В детском доме Дед Мороз подарки нам подарит!
Сложно сказать, верила ли Маринка сама в эту прекрасную сказку, но старательно пыталась заставить сестру поверить в неё.
- Всё равно не хочу, - упорствовала Ира. – Если бы там было хорошо, мама нас сама отвела бы. Почему она не захотела пойти с нами? – в голосе послышалась обида.
Говоря это, девочка даже не представляла, как тяжело было матери решиться отправить дочерей в детдом. Как немыслимо трудно было одеть их и выпроводить из дома. Женщина не нашла в себе сил отвести их. Она знала, что если поведёт, то по дороге передумает и не сможет отдать чужим людям. Отправив дочерей в новую жизнь, она в изнеможении упала на кровать и выла, как раненная волчица. В какой-то момент поняла, что можно всё остановить. Подскочила, чтобы догнать, но вовремя остановилась: там им будет лучше…