Я спускаюсь по лесенке к столам. Тишина… Слегка развеваются тенты над ними, трещат дрова в кострах, ржавеет военное железо — стволы, каски, корпуса минометок и гранат, ящики, цинки, котелки, орудийные гильзы…
Отдельно лежат косточки под самодельным киотом. Горит лампадка. Это Рита сооружает. Она у нас командир отряда "Возвращение". А я кто? А я — дед. Нет. Не так. Я — Дед. Это у меня кликуха такая. Потому как давным-давно — в девяносто пятом году — был основателем сего отряда. А потом чего-то жизнь закрутила и некогда стало командирскими делами заниматься. А их очень много… Ну как в жизни и получилось. Мужик сделал и сбёг. Баба растит и воспитывает.
Рита же сегодня и дежурит в лагере. Это ее знакомая… кхм… спина торчала из продсклада. Учет и контроль, однако!
— Леха!!
Улыбаюсь, иду навстречу. Обнимашки-целовашки. Основной дефицит в лесу — это дефицит новых людей, новых лиц, новой информации.
— Как добрался?
— Нормально! Вы тут как?
— Нормально! Пока десять бойцов подняли.
Меня кормят обедом — овощной суп, макароны с тушенкой. За обедом трындим о всякой чепухе. Тянет в лес.
Быстро распаковываюсь — кидаю коврик и спальник в землянку, устраиваю из запасных теплых вещей подушку. Особо тщательно прячу носки. Сухие ноги важнее сытого желудка. Снимаю берцы. Натягиваю болотники. В рабочий рюкзак складываю банку гречневой каши типа с говядиной. Со смешным названием — "Губернаторская". Интересно было бы посмотреть хотя бы на одного губернатора, который умеет есть такую кашу. Нож. Хороший такой нож. Рабочий. Неподстатейный. Двухсотпятидесятиграммовая фляжка с водкой. Четвертинка буханки серого хлеба. Луковица. Три пачки сигарет. Два бинта. Ампула с промедолом и одноразовый шприц. Да знаю я, что это наркотик. В девяносто восьмом мне этот наркотик очень помог, когда по пальцу… Впрочем, это другая история. И совершенно не героическая. Как я его достаю — история третья и непечатная. Так… Что еще? Смена носков. Презервативы. Ржать не надо, да? В одном презике у меня соль. Во втором — спички. Третий — не распакованный. Случаи, они разные бывают. Пара полиэтиленовых пакетов — объяснять для чего? Лопатка на поясе. Щуп в руки. Миноискателем я не пользуюсь.
Можно идти.
Я работаю в свободном поиске. Пользуюсь своим дедовским авторитетом и положением. Куда хочу — туда и иду. Сегодня времени мало. Сейчас четырнадцать ноль-ноль. Погуляю до восьми вечера по лесу. Главное — не рассчитывать на удачу. Просто идти и искать.
Перехожу речку по самодельному мосту в три бревна. Все время боюсь с него свалиться. Речка неглубокая. Примерно по грудь в разлив.
А потом по тропе отправляюсь в лес. Тропа расстраивается. В смысле, на три дорожки расходится. Налево пойдешь — в баню попадешь. Про баню, я потом расскажу. Направо пойдешь — к соседям уйдешь. Про соседей — северодвинский отряд тоже позже. Мне сейчас не до них. Мне в лес надо.
Прохожу через чавкающую болотину. Поднимаюсь на пригорок. Здесь сухо. Странное тут место. Река в низине — берега до трех метров высотой. На берегах сухо. Чуть от реки отойдешь — и ты в болоте. А по верху болотной жижи… Камни. Да. Просто камни. Следы ледника. Почему эти камни не тонут? Для меня загадка.
Они же и мешают работать.
Беру щуп в руки. Схожу с тропинки в сторону. Речка остается за спиной на западе.
Поехали!
Иду и тыкаю щупом в землю, загоняя его сантиметров на двадцать-тридцать вглубь.
Стук… Стук-стук! Деревяшка. Она пружинит отдачей через щуп. Щуп — это тонкий металлический стержень, который загоняется в деревянную рукоятку. Длиной этот стержень — примерно сантиметров пятьдесят. Есть еще глубинники — длинные такие щупы до двух метров — для работы в воронках, траншеях, окопах… Чтобы найти верхового бойца достаточно обычного.
Стук. Стук-стук-стук… Камень, наверняка. Несколько раз махаю лопаткой — точно камень. Иду дальше. Рука быстро устает. Меняю руку. Дальше иду. Лезу под елки, тыкаю во все ямки.
Пусто, пусто, пусто… Стук-стук!
Осколок, язви его меть. И еще один. И еще. Тут еще ничего. Осколков немного. Вот на ЛЭП — там, где армия прорывалась из окружения обратно — там да… Земля железная. Как на ней там все растет? А тут немного. О! Еще осколок.
Я иду и размышляю, прислушиваясь к стукам щупа.
Странно как-то мы живем. Рождаемся, учимся, женимся, рождаем вместе — в коллективе так сказать. А перед смертью — пусть даже и на миру — все равно остаемся в одиночестве. Вот как я сейчас. Тишина. Кукушки только разорались — "ку" да "ку". Кукушка, кукушка, сколько я бойцов подниму в этом году?