Эротический: то есть ты «желанна».
Ибо безумие соблазнительно, оно сексуально, женское безумие.
Пока женщина не слишком стара и все еще привлекательна.
Норма Джин была ребенком застенчивым, ребенком-невидимкой, и ей нравилось видеть, как взрослые, особенно мужчины, с таким интересом взирают на женщину, которая доводилась ей матерью. И если бы нервный смех Глэдис и ее беспрерывная жестикуляция не отбивали первый интерес, она, возможно, нашла бы другого мужчину, который полюбил бы ее. Мужчину, который бы на ней женился. И мы были бы спасены! Однако Норме Джин не нравилось, что после очередной оживленной «сцены» Глэдис, вернувшись домой, проглатывала пригоршню таблеток и валилась на кровать с медной спинкой, где лежала без чувств, сотрясаемая мелкой дрожью. Нет, она не спала, даже глаз не закрывала, просто они были словно подернуты слизью. Проходило несколько часов. Если Норма Джин пыталась хотя бы расстегнуть ей одежду, Глэдис начинала драться и сквернословить. А если Норма Джин пробовала стащить с нее одну из узких туфель-лодочек, мать могла ее лягнуть.
– Нет! Не трогай! А не то заразишься от меня проказой! Оставь меня в покое.
Может, если бы она постаралась получше с теми мужчинами… может, тогда что-нибудь да получилось?
Где бы ты ни была, я тоже буду там. Даже прежде, чем ты там окажешься, я уже буду там. Буду тебя ждать.
Я в твоих мыслях, Норма Джин. Всегда.
Чудесные воспоминания! Она чувствовала себя привилегированной особой.
Она была единственной ученицей в хайлендской начальной школе, у которой водились «карманные деньги» – в маленьком атласном кошелечке клубнично-красного цвета, чтобы покупать завтрак в ближайшей лавке на углу. Пирожки с фруктовой начинкой, апельсиновую газировку. Иногда – пакетик крекеров с арахисовым маслом. Ну и вкуснятина! Даже годы спустя при одном воспоминании обо всех этих яствах у нее текли слюнки. Иногда после уроков, даже зимой, когда на улице темнело рано, Норме Джин разрешалось одной пройти две с половиной мили до «Египетского театра» Граумана на Голливудском бульваре, где за каких-то десять центов можно было посмотреть два фильма подряд.
О Принцессе-Блондинке и Темном Принце! Эти двое всегда готовы были утешить ее, ее и Глэдис.
– Смотри никому не рассказывай об этих походах в кино.
Глэдис учила Норму Джин, что ни с кем нельзя откровенничать, никому нельзя верить, даже друзьям. Они могут неправильно все понять и станут резко высказываться о Глэдис. Но ей частенько приходилось работать допоздна. Были кое-какие нюансы в «проявке», о которых знала только Глэдис Мортенсен; на нее полагалось ее начальство; без участия Глэдис такие кассовые картины, как «Счастливые дни» с Дикси Ли и «Кики» с Мэри Пикфорд, потерпели бы полный провал. И вообще, Глэдис считала, что в «Египетском театре» Граумана вполне безопасно.
– Просто садись сзади, у прохода. Смотри только перед собой, на экран. И пожалуйся билетеру, если кто будет к тебе приставать. И не разговаривай с незнакомыми людьми.
Уже в сумерках, возвращаясь домой и пребывая в восторженно-обалделом состоянии, мыслями вся еще в фильме, Норма Джин следовала и другим наставлениям матери – «иди быстро и уверенно, показывай, что твердо знаешь, куда идешь, держись поближе к фонарям и краю тротуара. В глаза никому не смотри и, если кто предложит подвезти, отказывайся, всегда отказывайся».
И со мной ни разу ничего не случилось. Это я точно помню.