И перед ней распахнется ночное небо с грядами темных облаков, а за ними – бледная четвертинка луны, и свежий холодный ветер ударит в лицо, и в милях от нее замигают знакомые буквы RKO. Разум есть единственная Истина. Бог есть Разум. Бог есть Любовь. Любви Божественной всегда хватало и будет хватать для любой человеческой потребности.
Что? Кто-то окликает ее по имени? Она не расслышала.
Ее охватила радость, уверенность в своих силах. Она сильна и станет еще сильнее! У нее есть силы и воля перетерпеть всю эту боль и страх. Она это знает. Знает, что получила на это благословение и Божественная Любовь переполняет ей сердце.
И вот уже боль, пульсирующая в теле, отступает, словно это боль другой, более слабой девочки. Она вышла, выкарабкалась из этой боли благодаря волевому усилию! Поднялась на покатую крышу приюта к небу, где громоздятся облака, похожие на ступени, ведущие все выше и выше, и края их освещены ушедшим за горизонт солнцем. Один неверный шаг, одно неловкое движение, секунда замешательства или сомнения – и она полетит вниз и будет лежать на земле, точно сломанная кукла. Но этого не случится, повелеваю, чтобы этого не случилось. И этого не случилось. Она поняла, что отныне сама будет управлять своей жизнью, до тех пор пока сердце ее переполняет Божественная Любовь.
К Рождеству, так ей обещали. Но где же он, новый дом Нормы Джин?
Девушка
1942–1947
Акула
Сперва были лишь очертания акулы, потом появилась сама акула. Глубокая зеленая вода тиха и неподвижна. Акула скользит в зеленой глубине. Должно быть, я сама была под водой, за линией прибоя, но не плыла, нет – глаза мои были открыты, их щипало от соли. В те дни я неплохо плавала, дружки возили меня на пляжи Топанга, Уилл-Роджерс, Лас-Тунас, Редондо, но любимыми моими местами были Санта-Моника и Венис-Бич. Последний еще называли «пляжем мускулов», там тусовались симпатичные культуристы и серферы. И я все смотрела и смотрела на нее, на акулу, на очертания акулы, скользившей в глубине темных вод, хоть и не могла оценить ее размеров, даже понять, что это была за акула.
Акула нападает в самый неожиданный момент. Создатель дал ей огромные цепкие челюсти и ряды острых как бритва зубов.
Как-то мы видели пойманную акулу. Еще живая, она висела на пирсе в Эрмозе, и из нее хлестали потоки крови. Мы с женихом. Мы только что отпраздновали помолвку. Мне было всего пятнадцать, совсем еще девчонка. Господи, как же я была счастлива!
Да, но ты же знаешь, что ее мать в Норуолке.
Я не на матери женюсь. Я женюсь на Норме Джин.
Она хорошая девочка. По крайней мере, похоже на то. Но по молодым это не всегда видно.
Что не всегда видно?
То, что будет дальше. С ней.
Я этого не слышала! Просто не слушала. Позволь напомнить, что я была на седьмом небе от счастья. Надо же, всего пятнадцать – и уже помолвлена, и все девочки страшно завидуют, а замуж выйду сразу, как только исполнится шестнадцать. И это вместо того, чтобы еще целых два года ходить в школу. Тем более какая тут может быть уверенность в будущем, когда США вступили в войну, прямо как в «Войне миров»?
«Пора замуж»
– Знаешь, что я думаю, Норма Джин? Тебе пора замуж!
Эти бойкие слова вылетели неожиданно – так бывает, когда включишь радио, а там кто-то поет. Она не планировала их произносить. Она была не из тех женщин, что сначала думают, а потом говорят. Она понимала, что́ именно хочет сказать, только когда слышала звук собственного голоса. Она редко сожалела о своих словах, просто говорила, когда хотела что-нибудь сказать. Так и надо, верно? А уж если сказано – значит сказано. Она распахнула затянутую москитной сеткой дверь, ведущую на заднее крыльцо, где стояла гладильная доска, а у доски стояла девушка. Корзина с бельем почти уже опустела, и над головой, на проволочных вешалках, болтались рубашки Уоррена с короткими рукавами, и Норма Джин смотрела на Элси и улыбалась.
Она то ли не расслышала ее, то ли расслышала, но не поняла, то ли приняла слова Элси за шутку. Норма Джин была в коротеньких шортах, топе в черно-белую горошину – таком, что виден был верх белой округлой груди. Лоб блестел от испарины, на ногах и под мышками – светлый пушок, а непослушные каштановые кудри убраны под старую косынку Элси, чтобы не падали на лицо. Ну просто солнечная девушка! Прелесть, а не девушка. Всегда радостная, веселая. Совсем не похожа на других девушек, которые, если даже подойти к ним с улыбкой, таращатся и кривятся, словно ты собралась их отколошматить. В доме было несколько детей помоложе, мальчиков и девочек, и они могли даже описаться, если подходишь к ним неожиданно. Но Норма Джин не такая. Норма Джин вообще не была похожа на детей, которых они брали раньше.