Девушки с корабля находили игру забавной, а местные девушки со смесью ужаса и восторга наблюдали за ними.
Не боятся мусью Jurgen, не проявляют почтения к его шикарному высохшему телу, приручили тигров, не признают одежды, - слишком много для умов воительниц.
Но нашлись и те послушные стражницы, которые привязывали к ногам девушек веревки и нагружали их плечи свинцовыми слитками.
О золотых слитках старик пошутил, потому что говорить "золото" намного приятнее и значительнее, чем произносить "свинец".
Другие концы веревок стражницы привязывали к мраморным колонам.
Через десять минут всех хохочущих девушек с корабля привязали и нагрузили.
- Я просил, чтобы их привели в спальню, - старик Jurgen заметно окреп, покорность поклонниц его воодушевляла, - но и в купальне они выглядят неплохо.
Позовите друзей моих, славных мужчин.
Пусть и они посмеются над дикарками, - словом "смеются" Jurgen маскировал другое слово, но оно говорило об его слабости, поэтому старик не признался.
- Нам весело? - Isabelle спрашивала или отвечала. - Зачем нагружать наши тонкие плечи.
Мы бы и сами с удовольствием посидели на корточках.
Замечательная игра.
- Мой отец погиб от ожирения, когда мне исполнилось три года, - старик покачал головой. - Я считаю ожирением несчастным случаем.
К сожалению, ожирение вам не грозит, а мне не грозит ожирение к счастью.
- Вас воспитывали обезьяны, поэтому у вас мох на груди, - Nancy раскрыла глаза, она впервые видела столь обильно заросшую седыми волосами грудь, и неважно, кому эта грудь принадлежит: мужчине или женщине, но видела-то ее впервые.
- В нашей великой стране демократия, власть народа, - старик, как все старики растягивал разговор, уходил от темы, чтобы через сто часов к ней вернуться. - Вы можете делать то, что хотите и говорите, что пожелаете, никто вас не осудит за глупость.
Но в то же время мужчины у нас более демократичнее, чем женщины, потому что мужчин меньше, и наша демократия сильнее женской.
Вы свободны, но до тех пор, пока мужчина желает, чтобы вы были свободны.
Сейчас вы наговорили на сто лет тюрьмы, и я настолько милостивый, что заменю вам сто лет тюремной камеры на отрубание головы.
Придумала же - меня воспитывали обезьяны! - Jurgen усмехнулся, но голос его дрогнул.
Девушки поняли, что Nancy в чем-то угадала.
Все дружно встали с корточек, сбросили свинцовый груз на мраморный пол.
Три плиты треснули от соприкосновения со свинцом.
- Несчастный случай называется несчастным, потому что происходит от несчастья, - Louise хотела погладить старика по головке, но испугалась, что волосы его зашевелятся и превратятся в жала скорпионов. - Почему вы не хотите признаться, что вас воспитала горилла?
Графиня Virginie Albertine de Guettee с необитаемого острова привезла обезьянку, и мы не стесняемся мартышки.
Ходим перед ней обнаженные, она нас понимает.
А вы не хотите нас понять! - Louise надула губки.
Этот прием срабатывал, когда она в детстве у родителей просила сахар.
Но избалованный старик Jurgen не сжалился над надутыми губками Louise.
- Закрой рот, и не говори то, что мешает собрать мысли, - Jurgen моргнул, но верные служительницы читали по его лицу.
Они мигом растерли старика шкурой горбатого оленя и набросили на плечи Jurgen мантию из шкур горностаев.
Затем бережно натянули на старика белые штаны с кружевами.
В этот момент в зал вошли еще три мужчины.
Один - Honore, Noemi взглянула на него, и сердце ее снова ожило.
В памяти возник образ любимого мужчины, и Honore перевесил всех новых подруг Noemi.
Она с радостью променяла бы их жизни на один только ласковый взгляд Honore.
К счастью для девушек с корабля, Honore и не собирался глядеть ласково.
- Honore, Batista, Klaus, - старик Jurgen расправил плечи, приветствовал друзей.
Конкурентов среди мужчин у него нет, потому что на каждого приходится почти сотня девушек или намного больше.
Пришедшие давно перешли границу пятидесяти лет и ста килограммов.
Худой Jurgen казался на их фоне больным котом.
- Этих я уже видел, - Honore брезгливо плюнул под ноги. - Воительницы, дикарки, служанки, ни одного приличного человека. - Honore при помощи подбежавших помощниц забрался на второй трон.
Служанки от восторга покраснели, еще бы: дотронуться до мужчины!
- Скучно у вас здесь, пойдем мы, - Odette de Sassenage зевнула и направилась к выходу из зала.
Белые тигры, словно комнатные собачки, побежали за ней.