Они ее обнимали, целовали и тискали. - Вы продолжайте собирать клубнику, а я поговорю с принцем.
С паршивой овцы хоть шерсти клок". - Virginie Albertine de Guettee удивила аборигенов.
- Наглая дерзкая блондинка без одежды не сомневается, что ее послушают! - одна из воительниц выразила общее мнение.
Virginie Albertine de Guettee пошла впереди принца, словно знала, куда идти.
Принц Casimiro, чтобы не потерять лицо, пытался зайти спереди графини, но не мог, потому что его глаза прилипли к мягким изгибам ее спины и ниже.
Старик Jurgen вытер слезящиеся глаза и махнул рукой стражницам:
- Принцу - принцево, а нам - наше!
Огонь дикаркам, а не клубника!
Разведите костер и бросайте в него возмутительниц спокойствия по одной.
Я желаю насладиться зрелищем, как медленно сгорает каждая.
- Просто не изображайте, что вы единственные, кто понимают шутку, - Batista подхватил мысль Jurgen и сказал это в глаза пленницам. - Ваша Virginie Albertine de Guettee слишком уверена в себе.
Она что думает, что она нас умнее и лучше?
- Virginie не думает, она знает! - Sylvie пританцовывала, почему бы не потанцевать, если хочется.
- Наша обожаемая Virginie права, зачем нам платья? - Catherine сбросила одежды, любезно предоставленные стариками, и засияла свежей наготой.
За ней с шутками и визгом последовали подружки.
Воительница Ottavia засмотрелась на них и тоже разделась.
Но тут же смутилась, и пыталась одеться.
Nancy и Irene со смехом отнимали у нее одежды, не позволяли одеться.
- Ну, пожалуйста, мне стыдно голой! - Ottavia согнулась, словно ее лягнула лошадь ниже пояса.
Слова мягкие, просящие, и одновременно твердые, как бриллиант Virginie.
- Стыдно, у кого не видно, а у тебя все видно, поэтому не стыдно! - обнаженные девушки по-доброму смеялись.
Ottavia покраснела, ладошками закрывала то, что считала постыдным, но мест для закрывания больше, чем ладоней.
- Всех голых девушек - в огонь! - Klaus пресек попытки других воительниц скинуть одежды.
- Костер, так костер! Ты же не виноват, что жестокий!
Старость - не радость.
У старых мужчин мышцы дрябнут, а упрямство, наоборот, затвердевает.
Ты, наверно, всех своих поклонниц сжигаешь.
Представляешь, что вместе с каждой девушкой умирает твоя болезнь.
Несчастный! Страшненький, можно я тебя пожалею, хотя не хочу? - Louise загремела цепями, погладила Klaus по затылку.
Klaus закрыл глаза от блаженства, но спохватился, раскрыл рот, выкатил глаза и завизжал со слюной и брызгами из носа:
- Знаю! Вы думаете, что поступаете правильно!
Я все знаю о вас, о девушках, и ничего не забываю, кроме как имен своих друзей.
Не помню и тех, кто ко мне равнодушен!
Огонь очистит вас от равнодушия! - Klaus ощутил, что тоже сходит с ума, что его высказывания становятся бессмысленными, как у приплывших нагих девушек.
И эту болезнь немедленно нужно сжечь!
В трапезном зале графиня безошибочно выбрала золотой трон.
Величественно присела на него и ждала, когда служанки поднесут блюда.
- Трон... трон мой, - принц Casimiro сжал губы и в очередной раз подумал, что из-за обнаженной дикарки сегодня вынужден в досаде сжимать и разжимать губы.
"Принц, вы не принц, а дурак, - Virginie Albertine de Guettee смотрела на принца с высоты своего трона. - Я - царица мира, а все мои рабы.
И ведешь ты себя странно, по-детски, - блондинка улыбнулась, показывала улыбкой, что половину из того, что сказала - шутка.
Но как определить эту половину и отделить от другой половины? - Ты никогда не ухаживал за девушками, привык, что всегда в своей спальне увидишь готовую девушку в костюме кошки.
Не умеешь общаться с девушками, не умеешь делать комплименты, не умеешь ухаживать, ничего не умеешь с девушками". - Пока графиня писала, служанки осмелились подать ей блюдо.
Тарелка оказалась не золотая, а фарфоровая.
И на ней лежала зажаренная нога кабана.
- Все мысли твои, собственные? - Принц Casimiro не знал, как вести себя с приплывшей обнаженной незнакомкой. - Бриллиант сама отдашь, или я отниму его силой?
"О!" - Virginie написала только одну букву на дощечке, но так закатила глаза к потолку, так иронично улыбнулась, что Casimiro понял, что в этой букве сокрыто и презрение и насмешки и все на него.
Поклонницы принца стояли, словно их гром убил.
Они не понимали, что происходит за столом.
Почему их обожаемый принц Солнце еще не убил наглую пришелицу, почему не содрал с нее живой кожу, почему хотя бы не высек плеткой до бессознательного состояния.