Я удивлённо вздёрнула брови. Холодно! Вообще-то, это её работа, товар отпускать.
- Выбрали? – крикнула продавщица.
- Смотрю, - ответила я, - белую дайте, пористую.
- Держите, - она бросила на прилавок молочную.
- Я же чётко сказала, белую, - возмутилась я.
- Белая одна осталась, на витрине.
- Так снимите. В чём проблема?
- И какая разница, чего в рот запихнуть. Лишь бы было сладко! – она бросила на прилавок белую.
- Может, вам и всё равно, а вот мне не очень, - парировала я, - почему я должна есть, что не люблю?
- Вечно, вы, богатые, с прибамбасами, - прогудела продавщица, - навешала колец на пальцы, и гнобишь порядочных людей.
- Что вы себе позволяете? – я окончательно вышла из себя, - я
вам ничего не сделала! Подошла, купила сигареты, вежливо попросила шоколадку, а вы ор подняли.
- Надоели! Сидишь тут целыми днями, а всякие обхамить норовят.
- Слушайте, мне это надоело! – рявкнула я, - я не намерена вступать с вами в дебаты, много чести, до свидания, - и захлопнула дверцу.
Развернулась на каблуках, и прыгнула в машину. Когда
нахалка-продавщица выскочила из палатки, чтобы сказать ещё
какую-нибудь резкость, я стартовала с места, и поехала по направлению салона, сунув в рот кусочек шоколада.
Проскочила мимо гаишника, и въехала на парковку около салона.
- Здравствуйте ещё раз, - сказала я Юле, войдя в салон, - Маргарита Викторовна у себя?
- Она, пятнадцать минут, как окончила приём, и ушла домой.
Будет завтра.
- Спасибо, - кивнула я, и вернулась в машину.
Только я устроилась в авто, и налила себе кофе, раздался звон мобильного. И это был Марат.
- Что хорошего узнал? – спросила я, хлебнув любимого напитка.
- Элла Гольдштейн никуда не уезжала, - доложил он.
- Я уже знаю, - вздохнула я.
- Она умерла, - выдал Марат, и я выплюнула кофе на лобовое стекло.
- Что ты сказал? – откашлявшись, просипела я.
- Элла Измаиловна Гольдштейн умерла много лет назад. Я не нашёл причины смерти, думаю, лучше тебе съездить к её матери, и расспросить.
- Уже еду к ней, - пробормотала я, бросила телефон в сумочку, и вдавила педаль.
Джип взвизгнул тормозами, и я помчалась по адресу, данному мне Маратом. Поплутав по переулкам, въехала во дворик, наверняка, зелёный летом из-за обилия деревьев, а сейчас весь запорошенный снегом.
Заперев машину, я поднялась на второй этаж, и позвонила в
дверь. Минут пять я топталась на площадке, пока из соседней квартиры не выглянул мужик с банкой пива в руках.
- Чего ты тут раззвонилась? Этот звон у нас в квартире
слышен! Человек, может, отдыхает, а всякие там тарарам устраивают.
- Я не в вашу квартиру звоню, - ледяным тоном ответила я, - где ваша соседка? Вы, случайно, не видели?
- Домой она уже давно пришла, - икнул мужик.
- Уверены? – допытывалась я, - почему тогда не открывает?
- Филька, ты с кем там разговариваешь? – из недр соседской
квартиры послышался женский голос, и из-за спины Филиппа
выглянула женщина в застиранном, байковом халате.
- Вам чего надо-то? – с хмурым видом спросила она.
- Она Маргошку спрашивает, - икнул Филипп.
- Эта старуха уже давно пришла, - ответила женщина, - и никуда не выходила, мы бы слышали, стены-то, как из картона. Мы с ней вместе на лифте поднимались, только она была какая-то странная.
- Странная? – переспросила я, - в чём заключалась странность?
- Бледная, за сердце держалась, и всё что-то бубнела, - она это сказала, а мне в сердце змеёй заползла тревога.
Я бросилась к двери, и стала колошматить.
- Маргарита Викторовна! – орала я, - Маргарита Викторовна! – и повернулась к супругам, - она у вас ключи не оставляла?
- Она нас терпеть не может, - хмыкнула женщина, - какие ключи?
- А балкон у вас не смежный?
- Смежный, только он с перегородкой.
- Можно, я перелезу?
- Мне из-за этой чумички что, окна переклеивать? – буркнула женщина, - да иди ты, куда подальше!
- Вы спятили? – вскрикнула я, - причём тут какие-то окна? Жизнь человека на кону стоит!
- Если и подохнет старуха, фиг с ней, а то житья от неё никакого. Представляешь, она по выходным оперу слушает!
- Я футбол спокойно не могу посмотреть, - поддакнул Филипп, - стены тонкие, приходится звук прибавлять, чтобы заглушить. Представляешь?
- Представляю, - ошеломлённо протянула я, - бедная Маргарита Викторовна! Ваше счастье, что вы не мои соседи, у меня дочка, будущая пианистка, или арфистка, или оперная певица. Попробовали бы вы мешать играть, я бы милицию вызвала, - и
я нажала на кнопку третьей квартиры на площадке.
- Фря нашлась! – процедила женщина, уперев руки в бока, и смерив меня уничтожающим взглядом, - интеллигентка, блин.
- Она нормальная, а вы придурки, - дверь распахнулась, и на пороге появилась молодая женщина, - заходите, у нас с Маргаритой Викторовной общий балкон. Мне не жалко бумаги на окнах ради жизни человека.
- Спасибо огромное, - я вбежала в квартиру, и мы бросились на
балкон.
Маргариту Викторовну я увидела сразу, она лежала поперёк комнаты, уткнувшись лицом в палас, а рядом, на полу, покоилась расколотая чашка.
Девушка, назвавшаяся Викой, взяла было палку, чтобы разбить стекло, но я её остановила, сняла с пальца перстень, и разрезала бриллиантом стекло. Аккуратно выдавив его, надела перстень обратно, и отперла дверь.
- Она умерла? – тихо спросила Виктория, а я двинулась к Маргарите Викторовне.
- Сейчас посмотрим, - я коснулась её шеи, и облегчённо вздохнула, - живая, - и позвонила в клинику Макса.
Я всегда теперь пользуюсь этой клиникой, потому что знаю, что там мои подопечные получат соответствующие уход и внимание.
- Эвива Леонидовна, - сказала Марина, регистраторша, - про вас тут спрашивал Николай Павлович, которого вы к нам определили.
- Господи! – вырвалось у меня, - я совсем про него забыла! Как он себя чувствует?
- Нормально, послезавтра выпишем. Отличный клиент, кстати, - хихикнула она.
- Господи! – проворчала я, - я сейчас прибуду, - и захлопнула телефон.
- Бедная Маргарита Викторовна, - вздохнула Виктория, глядя на распластанное тело, - столько пережить, - а я посмотрела на фотографию молодой, красивой девушки, висящей на стене.
Судя по всему, это была Элла.
Очень красивая, веснушчатая, с огненными волосами, вьющимися, скорей всего, от природы. По себе знаю, что ТАК волосы завить невозможно. Слишком уж они ровные, картинные. Это, или парик, или от природы. Вероятно, от природы, потому что у Эллы виден пробор.
В то время, когда был сделан этот снимок, не было салонов красоты, где у вас в одно мгновение уберут с лица всё лишнее на нём, прыщи, и прочее, и сделают красавицей.
Помню, как ругалась Аська, моя сестра, когда она пыталась сделать себе кудри. Она всегда хотела, чтобы волосы у неё вились так же, как и у меня. Но природа не дала, и Аська
где-то вычитала, что лучше всего закручивать на бумажки.
Вообще, бумажки неплохо закручивают, и выглядят кудри более или менее картинно, если их не расчёсывать.
Да только бумажки слетают ночью, и ровных со всех
сторон кудрей не получается, приходится расчёсывать.
Но после расчёсывания на голове получается такое! Аля – Алла Пугачева! Только, если у примадонны всё гармонично на голове, то Аська визжала на одной ноте после того, как мы с маменькой расчесали её белокурые локоны.
Моя сестрица потом сутки носа из дома не высовывала. К счастью, эти буйные кудри недолговечны, и стоят дыбом, причём буквально, волосок от волоска, только первый день, а на второй очень даже хорошо смотрятся.
Слегка вьющиеся, она их заколола на затылке, и убежала, а через месяц повторила удавшийся фокус. Думаете, у Аськи кукушка поехала? Отнюдь! Просто ей подружка посоветовала смочить перед накручиванием волосы в сахарном сиропе, мол, так они крепко будут держаться. И картинно.