Смыла с молочком грим, переоделась, и всё это в считанные секунды. Потом рванула на себя оконную створку, и прыгнула прямо в сугроб. Сейчас сяду в машину, и буду смотреть, кто будет выходить. Я отчётливо помню голос маньяка, и знаю точно, что, увидев его, узнаю мгновенно.
- Осторожнее, - услышала я вдруг голос, обернулась, и чуть не упала.
Передо мной стоял молоденький мальчик, вернее, не совсем мальчик, он уже давно вырос, но он был очень хрупким.
Блондин, натуральный, наивные, голубые глаза, глядящие
как-то по-детски, и передо мной вихрем пронеслись
воспоминания.
Вот, отыграв очередной спектакль, я возвращаюсь в гримёрку
с кучей букетов. Падаю обессилено на стул, и слышу стук в
дверь.
- Войдите, - отвечаю я, дверь открывается, и входит парнишка с букетиком гвоздик в руках.
Очень интересно был сооружён этот букетик, стебель у красных гвоздичек был наполовину обрезан, и пышным, изящным букетиком, упакованные в сеточку, они смотрелись замечательно.
- Привет, - робко сказал он.
- Привет, - улыбнулась я.
- А это тебе, - протянул он мне цветы.
- Спасибо, - приняла я букетик, - они очень милые.
- Ты красавица, - вдруг выдал парнишка, - а меня Ромой зовут.
- Меня, как зовут, ты наверняка знаешь, - засмеялась я, - в программке и на афишах прочитал.
- Ты ослепительная, - повторил он.
- Спасибо за комплимент, - я положила цветы на столик, - я
польщена.
- Ты изумительная, - он вдруг упал передо мной на колени, и стал целовать мне руки, - красивая, талантливая, прекрасная актриса. Я увидел тебя, и погиб. Ты моя Джульетта! Я влюбился в тебя без памяти, - а я оторопела, и тупо выслушивала его признания, до тех пор, пока не явился Дима.
- Какого чёрта? – спросил он, и я в испуге вырвала ладони из рук фаната.
Дима дико взбесился в тот момент, за шкирку вытащил из гримёрки Рому, и буквально вышвырнул его из здания, а потом мне разбор полётов учинил.
С тех пор Рома постоянно приходил на спектакли с моим участием. Сидел в первом ряду, а потом дарил мне неизменные гвоздики, и уходил.
Надо мной даже подшучивать стали, а потом, когда я забросила актёрство, я и думать забыла о нём. Зато он не забыл.
Господи! Он, с ума, что ли, сошёл? Убить столько народу!
- Рома! – пролепетала я.
- Ты должна была вернуться на сцену, и я этого добился, -
сказал он, - они опять тебя позвали.
- О чём ты? – удивилась я, - меня позвали на один спектакль, потому что другая актриса твоих выходок испугалась. Я не люблю актёрство, я люблю писать. Ты хоть понимаешь, ЧТО ты натворил?
- Но ты Джульетта, - повторял он, и я вдруг поняла, что не достучусь до его сознания.
- Я не Джульетта! – ледяным голосом повторила я, - и сейчас я вызову милицию! Придурок!
- Ты Джульетта! – он вдруг захрипел, и повалился на снег.
В испуге я попятилась, и выхватила из сумки мобильник.
- Макс! Макс! Скорее! Маньяк схвачен! Я позади театра! – крикнула я в трубку, и в этот момент мне на лицо накинули воняющую чем-то противным тряпку. Я взмахнула руками, мобильник выпал, и потеряла сознание.
Первое, что я увидела, это лицо Андрея, а потом Макса. Причём при виде последнего содрогнулась.
- Боже мой! – застонала я, - что со мной? – и потрогала затылок, - мамочки! Больно! Что такое?
- Тебя по голове оглушили, - вздохнул Максим, - хорошо, что мы вовремя подоспели, а то лежать бы тебе трупом сейчас.
- Я ничего не понимаю, - пробормотала я, садясь на диване в кабинете Максима.
- Сейчас мы тебе расскажем, - кивнул Андрей.
- Вы взяли Рому? – спросила я, и они переглянулись.
- Взяли, - ответил Максим, - и тут же в морг отправили.
- Зачем? – побледнела я, - что произошло?
- Он умер от разрыва сердца после разговора с тобой, - стал объяснять мой супруг, - что ты ему сказала?
- Ничего особенного, - растерялась я, - его заклинило, он без конца повторял, что я Джульетта, на что я возражала, и, в конце концов, заорала на него.
- Понятно, - кивнул Максим.
- Что тебе понятно? – удивилась я.
- Отправляйся домой, голубушка, потом тебе всё расскажу. Живо, - и он вывел меня из здания, но за руль не пустил.
Подрядил одного человека из управления, который на их стоянке занят.
Тот довёз меня до посёлка, уехал на такси, а я вошла в дом.
Повесила сумку и пальто на подругу Горгону, между прочим, из чистого золота. Это Димка её привёз ещё летом, желая меня позлить.
Мне на встречу выбежали пекинесы, мопс, кошки, я стала их гладить, сунула ноги в тапки, и пошла на кухню.
- Как дела? – улыбнулась Анфиса Сергеевна.
- Маньяка изловила, - обессилено опустилась я на стул.
- Господи! – вскрикнула моя свекровь, - ты теперь на маньяков перешла?
- Ни на кого я не перешла, - отмахнулась я, и взяла из вазочки домашнюю печенью, - так получилось. Кстати, это тот маньяк, что у нас труп подвесил.
- Значит, поймали? – вздохнула Анфиса Сергеевна, - хорошо. Только ты, дорогая моя, обещала, что скоро будет домработница, да так что-то и ничего.
- Домработница, - схватилась я за голову, - завтра, с утра, я решу этот вопрос.
- Надеюсь, - хмыкнула Анфиса Сергеевна, - рыбную запеканку будешь?
- Конечно, буду, - обрадовалась я, и получила кусок лакомства.
Запеканка оказалась выше всяких похвал, потом я себе заварила чашку крепкого какао, с пеночкой, взяла печенья, и пошла в кабинет, взяв сумку с бумагами.
Сначала я отправила Димке сообщение, что маньяк пойман, и опасность ему больше не грозит, а потом взялась за рассказы.
Над рассказами я просидела долго, до двух ночи, и пришла к выводу, что с этим можно что-то сделать.
Рассказы была отличные, умные, и в них было что-то, что-то такое, что заставляло задуматься о смысле жизни.
Оно было не мутной чушью, а хорошо продуманной темой, описанной просто, без лишних слов, эффектов, и я не заметила, как пролетело время.
- Уже поздно, - заглянула ко мне Анфиса Сергеевна, - спать собираешься ложиться?
- Собираюсь, - зевнула я, - у меня тут совершенно потрясающие рукописи, и я не знаю, что с этим делать. Впору собственное издательство открывать.
- С тебя не убудет, - улыбнулась свекровь, - впустишь собак? Они попросились.
- Без проблем, - ответила я, и углубилась в рассказы.
Потом я впустила животных, Симка потёрлась о мои ноги, и негромко тявкнула. Мол, возьми на руки, хозяйка.
- Извини, подруга, но растрясывать я тебе пузо не буду, - я потрепала её по холке, - в твоём положении вредно.
Да, скоро у нас появятся кутята, маленькие пекинесики. Симка стала заметно поправляться, и ест, соответственно, как слон.
А Себастьян, папа будущих деток, преданно хранит верность подруге, они даже спят рядышком.
- Хочешь перекусить? – подмигнула я Симке, и собачка заливисто тявкнула, слово « перекусить » ей хорошо знакомо.
- Пошли, - сказала я, и направилась в сторону кухни.
Симка побежала за мной, и получила порцию отварной курятины, а я съела бутерброд с рыбой, и отправилась в спальню.
Приняла холодный душ, и, закутавшись в шёлковый халат, улеглась в постель, и взяла конфету из коробки, прихваченной с собой.
Кайф! В дверь заскреблись, и в комнату вбежали Маняшка и
Маркиза, мои любимицы. Маняшка, она обычная кошка, вспрыгнула ко мне на кровать, погладилась мне о подбородок, и свернулась клубочком на подушке, а Маркиза, шотландская вислоухая, под подушкой.
Но сначала она сунула свой любопытный нос в мои конфеты, дёрнула мордочкой, и уткнулась носом в хвост.
А я взяла с тумбочки ноутбук, сунула в рот шоколадку, и вышла в интернет. Когда я прощалась с новыми знакомыми, я литературную группу имею в виду, Евгения Андреевна посоветовала мне посмотреть в интернете учебник по стихосложению.
- Там очень подробно описано, как писать стихотворения, - сказала она, - причём доступным языком. Главное, чтобы вы сами захотели править свои стихотворения, а там посмотрим. Вы приходите ещё, не стесняйтесь. Мы не только вас ругаем, но и сами себя. Понимаете, глаз ведь всё-таки « замыливается », и другие подметят, что в порыве не заметил, не увидел. Пушкин, и тот, свои творения правил, а он был гениален, а уж нам и подавно надо.