- Да ты в этот момент мне и сказал, что увольняешь меня, - рявкнула я.
Брови Генриха поползли вверх, он глянул на своего отца. Во взгляде Вениамина Фридриховича читалось недоумение.
Потом опять на меня, и расхохотался.
- С ума сойти! – смеялся Генрих, но, увидев мой взбешённый
взгляд, вздохнул, - Маркова помнишь? Он в типографии всем рулил.
- Помню, - сквозь зубы ответила я.
- Так вот, я поймал его на том, что он допечатывал тиражи, продавал левым дистрибьютерам, и разницу, соответственно, себе в карман отправлял. В тот момент, когда ты позвонила, я с ним отношения выяснял. Одновременно на звонок ответил, не посмотрев, кто звонит, и этого придурка уволил. Я не тебя уволил, а Маркова. С чего ты вообще решила, что я уволил тебя, да ещё и без объяснений?
Я отвела глаза, а Иван Николаевич сдавленно хрюкнул.
- Действительно, - теперь даже Макс задумался, а я растерялась.
Не было у меня желания рассказывать мужу, как я облажалась.
- Любовь моя, - заулыбался Дима, - а что ты такого натворила?
- Вот, - Иван Николаевич вдруг протянул Генриху журнал.
Тот его раскрыл, и вместе с отцом дуэтом присвистнул.
- Это что? – вытаращил глаза Макс.
- Сейчас, - я вынула диктофон, и в помещении зазвучал голос Таньки Митросян. Когда запись смолкла, я вздохнула, - не собиралась я красоваться в таком виде на обложке, как видите. Другую голову эта тварь обещала прилепить.
- Максим, а я вам завидую, - хмыкнул Вениамин Фридрихович, листая журнал, - такая фигура! – и я, покраснев, выхватила у него журнал.
- Нечего рассматривать, - буркнула я.
- Понятно, - ухмыльнулся Генрих, - и ты решила, что я прочитал журнал, поверил в эту чушь, и увольняю тебя? С ума сойти! Я по всему городу бегаю, хочу поговорить с тобой, ничего не понимаю, а ты дурью маешься вместо того, чтобы спокойно поговорить.
- А что я должна была думать? – улыбнулась я.
Тиски, сжимавшие меня в последнее время, разжались, и я вздохнула с облегчением.
- Завтра жду тебя в издательстве, у нас там аврал.
- Извини, но я подрядилась сверстать журнал одному другому издательству, так что, я сначала с этим разберусь.
- Вика! – вскричал Генрих.
- Что? – я вздёрнула бровь.
- Что ещё за журнал? – заорал он, - моей смерти хочешь? Хватит глупостями заниматься! Я не позволю тебе на другой глянец работать!
- А кто тебя спросит? – прищурилась я.
- Вика! – застонал Генрих, - но ведь недоразумение прояснилось. Я тебе зарплату повышу.
- Генрих, успокойся, - улыбнулась я, - этот журнал вообще по другому профилю, и тебе нечего опасаться, что я конкурентам помогаю.
- Точно? – не сводил с меня глаз Генрих.
- Да точно, расслабься. Я же пишу статьи в другие глянцы, и ты ничего против этого не имеешь.
Мы все расслабились, и в этот момент к нам вошёл один из сотрудников милиции.
- Мы в подвале такое обнаружили! Целый склад фальшивых долларов, и новейшее оборудование для печатания фальшивок.
- Быстро! – заорала я, и услышала, как подъезжает машина.
Бросилась к окну, и увидела, как чёрный джип разворачивается, и выскочила на улицу.
Впрыгнула в Асин « Бентли », повернула ключ в зажигании, и рванула за внедорожником.
Но моя машина была более быстрой, и более юркой, потому я легко догнала джип, тот попытался рвануть в сторону, но я выехала прямо перед его носом.
Джип вильнул вправо, но сзади тут же материализовался Дима, и перекрыл ему пути к отступлению.
Дверца хлопнула, из машины выскочила рыжеволосая женщина в чёрных очках и красном пальто, огляделась, но она уже была в ловушке.
- Добрый день, Юдифь, - подошёл к ней Антон Антонович.
- Вы это о чём? – хмыкнула женщина, и я подошла к ней.
- Откуда я знаю этот голос? – нахмурился Иван Николаевич.
- Пожалуйста, - я сдёрнула с её головы парик и очки, и Иван Николаевич ахнул.
- Юля!
- Я жаловаться буду, - слабым голосом пробормотала Юлия Дмитриевна, - вы права не имеете?
- Господи! – прошептал Григорий Матвеевич, - Яков отдал тебе
деньги?
- Вы из меня и слова не выудите, - Юлия Дмитриевна поправила свои светлые волосы, - я требую адвоката.
- Да, пожалуйста, - ухмыльнулась я, - только адвокат вам не поможет. У нас есть твёрдые доказательства, что вы Юдифь и есть. Вас, во-первых, ваши подельники сдали, сразу стали каяться, и сказали, что по голосу опознают вас. Во-вторых, отпечатки, и, в-третьих, а чего вы здесь вообще делаете? На увеселительную прогулку решили съездить?
- Семейка легавых! – зашипела Юлия Дмитриевна, - мою подругу свели в могилу, и живут припеваючи. Свой свояка видит издалека, нашёл себе! – она покосилась на нас с Максом.
- Причём тут моя мать? – побагровел Максим, - мы говорим сейчас исключительно о вас, Юлия Дмитриевна. Вы полмира фальшивками заполонили. Кстати, и чего мама с вами дружила? Неужели она не видела, какая вы?
- Твоя мать видела в людях лишь хорошее, - ухмыльнулась Юлия Дмитриевна, - хотела видеть. Хороша прокурорша! В собственной подруге преступника не увидела! – и она согнулась пополам от хохота, - спятить можно! Меньше всего я ожидала, что меня Ларкина невестка возьмёт за жабры. Достойное семейство, ничего не скажешь. Только я беременная, и, пока суд да дело, я вам руки выкручу.
- Вот ведь мразь! – поморщился Антон Антонович, - не баба, а ядовитый скорпион. Не поможет вам ваша беременность, сядете, как миленькая. Родите в тюрьме, Яков заберёт ребёнка, а вы до старости из-за колючки не выйдете.
Юлию Дмитриевну увезли, остальных братков тоже, а Макс и все остальные пошли разбираться с фальшивками, найденными в подвале.
Я молча курила, стоя около Асиной машины, и услышала кашель сзади. Обернулась, и увидела Диму.
- Может, поговорим? – подошёл он ко мне.
- Настроения нет, - я отвела глаза.
- Давай подумаем, что нам делать дальше? – он вынул из кармана сигареты, и тоже закурил.
- Не знаю я, чего делать, - я затянулась дымом.
- Но ты звала меня, - он заглянул мне в глаза.
- Потому что больше не могла, сердце ныло.
- Теперь ты понимаешь, как ноет моё, - прищурился Дима, -
когда каждую сравниваешь с любимой. Ты же не любишь его, - кивнул он в сторону дома, имея в виду Макса, - так давай перестанем себя обманывать. А заодно и из других не будем дураков делать.
- Не могу, - прошептала я.
- Знаешь, ты кто? – дёрнулся Дима, - эгоистичная стерва,
которая любит манипулировать людьми. Пользуешься властью, которую имеешь надо мной, и обращаешься, как с собачонкой. Пошёл вон за дверь! Ой, милый, я соскучилась, иди скорей ко мне, - шрам на лице у него нервно дёрнулся, а я швырнула сигарету в снег, и заплакала.
- Перестань, - прошептала я, - ты же знаешь, что если бы не то, что стоит между нами, я была бы с тобой. Я так хочу от тебя сына! Если бы ты знал!
- Тогда иди сию минуту к Максу, и скажи ему, что уходишь ко мне. Что ты молчишь?
- Я не скажу ему ничего, - мотнула я головой, - ни за что! Я так не могу поступить.
- Понятно, - процедил Дима, развернулся, чтобы уйти, но вдруг резко повернулся, и рявкнул, - и не звони мне больше! Поняла? Видеть тебя больше не хочу! – и он ушёл, а у меня ком к горлу подкатил.
Не может он так со мной поступать! Я ему что, игрушка?
Он идиот, что ли? Не понимает, что, если бы не его фокусы, я была бы с ним? Нет, понимает, подлец, но он хочет из меня виноватую сделать, потому что сам вину чувствует. Придурок!
Я была почти в истерике, когда подошёл Макс.
- Малыш, ты что какая? – спросил он.
- Какая? – нахмурилась я.
- Сердитая.
- Димка завёл, и смылся, - скрипнула я зубами.
- Чего он? – рассердился Максим, - чего он всё время от тебя хочет?
- Любви он хочет, - буркнула я, - только не понимает, что я его видеть не хочу. Я поехала. Устала, и хочу кофе, а термос в джипе остался.